что позвонить ему –
даже в минуту отчаяния –
Антон Павлович никак не мог,
иначе бы ему пришлось переступить
через все преграды принципов и гордого самомнения,
что он так тщательно возводил между собой и людьми
на протяжении десятилетий
За окном,
в пасмурном предосеннем утре,
под навесом застилающих сонное небо
раздувающихся серых облаков
проплывала маленькая,
едва уловимая человеческим глазом
воздушная капля,
покрытая прозрачной,
непроницаемой сферой,
слегка переливающейся оттенками отраженного в ней света
встречающихся объектов
Но Антон Павлович ничего этого не замечал
Он лежал с зажмуренными глазами,
погруженный в пустоту,
сосредоточенный на том,
что сдавило ему грудь
и не давало спокойно дышать
Мало-помалу боль отпустила,
в голове прояснилось,
и появились первые мысли
Интересно было то,
что эти мысли зазвучали сами по себе,
совершенно непроизвольно
и как будто независимо от самого их обладателя,
сделавшись тем самым для него очередным открытием этого утра
"Будешь ли еще, будешь ли еще?" –
носились они по комнате,
радостно покинув пределы головного мозга:
"Хотя вряд ли у тебя еще будет на это время"
Явственно слыша их хихиканье и издевательский тон,
Антон Павлович в недоумении сел на краю постели, думая про себя:
"Постоянные тревожные мысли со временем должны перерасти во что-то такое…
наверное… это всего лишь следствие на фоне приступа"
"Должны перерасти и уже это сделали" –
радостно поддержали его голоса
Озадаченный такими утренними событиями,
Антон Павлович провел ладонями по лицу
и ощутил сильную сухость во рту
Перспектива оказаться в палате с куда более беспокойными,
нечистоплотными и неприятными людьми
окончательно подавила желание куда-либо звонить,
и он поплелся в кухню
с сильным чувством жажды
и вялостью в ногах
Вслед за ним пошел дождь:
тучи не выдержали и обрушились вниз,
погружая землю в безмолвие и прохладу,
заставляя прислушиваться к себе все живое
Для маленькой воздушной капли
все это казалось метеоритным дождем,
благодаря которому мир вокруг хотя и затихал,
но не был тем,
что она искала:
она несла в себе память,
память о том, что ей близко, –
и проплывая между падающими громадинами,
она запоминала и их
Капли разбивались о землю,
попадали на стекло и стекали
Все притихло в шуме дождя,
и даже голоса попримолкли
Антон Павлович открыл холодильник,
поставил стакан и воду,
сел за стол,
сделал несколько продолжительных глотков
и представил, как было бы хорошо,
если бы мир прямо сейчас исчез,
а он вместе с ним:
накапливающаяся годами тяжесть человеческого невежества
