весь день был объектом для глумлений старослужащих «за тупость»,
в результате чего его сначала не отпустили на обед,
затем на ужин,
а за то, что он пытался попить из-под крана в туалете,
его избили,
да так, что он не сразу сумел прийти в себя и подняться на ноги
Пожаловаться было некому:
ротный уходил со службы в пятницу вечером и до понедельника,
к тому же обращение к нему с донесением на старослужащих
грозило не дисциплинарным взысканием для виновных,
а дополнительным нарядом в пользу его самого,
усугубляющимся двойной неприязнью
как со стороны сослуживцев,
так и тех, против кого оно было направлено
Но на этом все не закончилось
Сначала его поставили на «тумбочку»
и дрессировали выкрикивать команды приветствия,
что у него плохо получалось в силу слабого, высокого голоса,
посредством чего его сделали объектом всеобщих насмешек,
от которых у рядового помутилось в глазах и пропали все мысли, как во время побоев
После отбоя, он ползал на коленках и мыл вручную полы,
думая только о том, как долго длятся три месяца,
что он больше не может все это выносить
и как сильно хочет домой,
спать,
пить…
и грязная, вспененная вода в ведре
на мгновение показалась ему прибрежной волной
Ему не дали спать в положенное время
и после полуночи приказали явиться в каптерку,
где подвыпившие сержанты,
заставили его раздеться до майки и трусов,
затянули на шее ремень,
натянули противогаз
и объявили, что он теперь их сторожевая собака
Рядового поставили на четвереньки,
кинули ему кусок хлеба
и приказали лаять,
после чего он мог бы этот хлеб съесть
Из-за отказа подчиняться, он получил удар ногой в живот,
затем еще один
и еще,
испытывая на своих ребрах всю прелесть жесткости военных сапог
Затем позвали другого дневального,
прицепили к ремню на шее «собаки» поводок
и проследили, чтобы «ее» так, на четвереньках,
отвели в туалет,
где велели руками,
без перчаток,
вымыть все сортиры изнутри и снаружи
«Собака» торопливо мыла,
а над ней стояли четыре человека,
курили, смеялись,
кидали окурки в сортир и требовали, чтобы «она» их оттуда доставала
Спустя часа полтора,
рядового,
не снимающего все это время противогаз,
привели обратно в каптерку,
где уже изрядно набравшиеся четыре лица осведомились:
– А ты какая собака, породистая?
Овчарка?
А ну-ка порычи
– Да это просто шавка, –
один из сержантов подошел к поставленному на колени,
сдернул с него противогаз:
– Сучка, которая хочет у меня отсосать, –
и расстегнул на своих брюках ремень
Стоящий на коленях был на грани обморока,
