— Вытрись. Приведи себя в порядок.
— Вы говорили…
— Я замну дело, отпущу твоего мужа, если ты становишься моей личной прислугой.
— Прислугой?
— Да, выполняешь роль секретаря, домработницы, шлюхи. Двадцать четыре часа в сутки. Делаешь все, абсолютно все что я прикажу.
Олеся часто дышит, пока медленно, как будто одеревенело приводя себя в порядок: натягивает платье, платком стирает с лица сперму, завязывает растрепавшиеся волосы в узел.
— Как долго?
— Пока твой муж не вернет остальные деньги или пока ты мне не надоешь.
— А если я откажусь… Если адвокат докажет мою непричастность? — с надеждой с голосе спрашивает она. Что, роль рабыни тебе не нравится?
Я выпрямляюсь во весь рост. Со звоном застегиваю ширинку и иду к выходу, зная, что Олеся все равно согласится.
— Прохор. Петрович, — сипло окликает она меня у самой двери и встает на ноги.
— Если ты готова тешить себя бессмысленной надеждой, ты можешь оставаться здесь, — пожимаю я плечами, не оборачиваясь, — Но если твоя вина будет доказана, ты сядешь в тюрьму и никогда больше не увидишь сына. Выбор за вами, Олеся Романовна.
Я выхожу за дверь, уже хочу прикрыть, но тут же слышу стук. Открываю, смотрю, в красные от слез, такие красивые глаза и слышу ожидаемое и такое прекрасное.
— Я согласна.
Есть ли у меня выбор?
Почему я, движимая страхом согласилась быть игрушкой в руках этого, как оказалось, совершенно незнакомого человека.
Неужели я была настолько наивна, чтобы думать, что понимаю его, что он готов подарить мне счастье. Нет, он горд и неприятен. Он хочет отомстить мне за мнимое предательство, втоптав в грязь мою гордость, мою любовь.
Прохор хочет подвергнуть меня пытке из стыда и презрения к себе.
Именно его я ощущаю сейчас, когда еду в машине пока он мнет, не глядя, мои сиськи. Сминает пальцами левой руки их безразлично и, разговаривает по телефону, обсуждает как сильно повредило защитной системе вмешательство моего мужа.
Он сжимает их, взвешивает в своих сильных руках, надавливает на соски, находя их через ткань платья — выкручивает.
Все его движения злые, грубые и я должна прямо сейчас возненавидеть Прохора.
Должна! Должна!
Должна презирать за то, что он не проверил все до конца. Что он поверил неопровержимым уликам, и везет меня домой, превратить в свою секс-рабыню.
Я должна ненавидеть его, а не в очередной раз течь как сука, как похотливая тварь, жаждущая вновь быть пронзенной его членом, ощутить вкус его спермы.
