- Ну вот, тому Диоклитиану нужна лояльность, а тебе - погибель человеческая, то бишь, чтоб как можно больше человеков отступили от Христа перед смертью своей, от заповедей Его. Вот ить ужас-то! Не понимаешь? По-ни-ма-ешь! Вон, зёнки-то у тебя, что тот пулемёт "Максим"... Ну, а зачем? В чём тебе радость отступления? В чём тебе радость, что у убитых тобой последнее слово - ненавижу?! А да ить нет тебе никакой радости, вот ты чего прикинь, вот ты чего подумай. Ну глянь-ка при мне ещё раз на дохтура-то, вот он лежит со ртом раззявленным, ну, порадуйся ну, эта, димонстратни мне и вонприспешникам своим радость твою, а? Ну! Похохотай ещё, мол, зря старался, поп, ну!.. Ой, Господи, прости, ну до чего ж вонь от тебя... Ну так вот, если цель и радость у вас (да нету радости-то, нагоняете на себя!) - погибель человека, и делаешь ты всё это не корысти ради, вижу, какая корысть у пулемёта, корысть у того, кто стреляет из него... и радость... да ладно, про радость не буду больше, какая там радость, ну да... так это... и если погибель людей и есть путь приготовления тому, кого ты ждёшь... вот ужас-то! Что же это за образина тогда, а? А чего тебя-то ждёт при воцарении его, думал? Благодарность, думаешь? Рассмеяться в пору, да грех ить. А ты всё ухмыляисси и ухмыляисси, а чем ты мнишь-то себя в том его мире, кого так и дождётесь! Не дай, Господи, дожить. Ну да ить тебе ж благодаря, и не доживу, может как польза зачтётся тебе, дураку, это ох, Господи... Вторую тыщу лет всё вы маетесь, дёргаетесь. Не надоело? Не устали? А вот скажи мне, иудей... А это, а где ж командир твой горластый? Именем Диоклитиана Знаменку пошёл обчищать? Ну да самое время: ночь - это ж ваш день.
- Убил я его, поп. Только что. Вместе с мощами твоими местночтимыми в одной яме горит. Геенским огнем горит. Ха-ха-ха!
- Ну если убил ты, то, может, и не геенским, - неожиданно вдруг улыбка сквозанула из белой бороды.
- Так что ж, думаешь, простятся ему все его кружева, что мы с ним за год наворотили? - весело спросил Беленький.
И о.Ермолаич ещё шире улыбнулся? Был бы здесь кто из тех, кто давно его знает, так сказал бы, что никогда не было у него такой страшной улыбки. И вдруг положил он руку на плечо товарищу Беленькому, сжал его и к себе придвинул, почти так же, как совсем недавно придвигал к себе доктора Большикова. - Слышь ты, а ведь и для тебя ещё тропочка осталась и воротца не захлопнуты, а?
Очень внимательно вглядывался на о.Ермолаича придвинутый Беленький и руку его не отдёрнул, не оттолкнул. Смотрел пристально.
