– Ты что-то сказала?
Она было покачала головой, но передумала:
– Тебе никогда не казалось, что мы живем не по-настоящему?
– В смысле?
– Я иногда думаю, что стала не той, кем должна была. С тобой так не бывает?
– А кем я должен был стать?
– Не знаю. Кем ты мечтал стать, когда вырастешь?
– Пожарным. Морским биологом. Как и все.
– Ведь ты не мечтал разгребать бумажки для взрослых, которые вечно не в духе.
– Какой бы идиот об этом мечтал, – досадливо бросил муж, вонзая вилку в отбивную.
– Ты снова опоздал сегодня, – заметила Маргарет после паузы.
– Работа.
Маргарет умолкла, не уверенная, что стоит продолжать. Но все же заговорила:
– Мне иногда кажется, что сейчас я лягу спать, а когда открою глаза, мне снова пять лет, и я только закончила свой послеобеденный сон, а перед глазами старые бабушкины обои с узором, похожим на карету из тыквы. И вот я встаю с подушки, которая в пять раз больше моей головы, выглядываю в окно, а там солнце, – потому что в детстве всегда солнце, – и я думаю, что когда вырасту, никогда-никогда не стану спать днем, ведь в одном дне так мало часов, чтобы играть.
– О, я разгадал тебя. Дело в ребенке, да? Сколько раз ни объясняй, ты как ослица, стоишь на своем.
– Нет, дело не в этом. Ты совсем меня не слышишь, – она резко поднялась, и комната покачнулась.
Какое-то время они молчали, и Маргарет принялась за грязную посуду, напевая под нос незамысловатую мелодию, чтобы хоть как-то заполнить тишину.
– Мы совсем не разговариваем, – наконец, вздохнула она. – Расскажи мне хоть что-то? Хоть бы и какую-то чушь.
Звон вилки об тарелку заставил ее вздрогнуть.
– Всю «чушь» я рассказал тебе, пока мы не были женаты, дорогая. Что ты хочешь знать? Я устал на работе, как черт, а моя жена несет какую-то ахинею про тыквы, кареты и еще бог весть что. Да что же тебе нужно? Денег? Ребенка? Может, тебе собаку завести, а? Ты скажи прямо.
– Огонь. Как давно он пропал в нас, Уилл?
– Огонь, – в этот раз Маргарет даже не поморщилась от грохота стакана о стол. – Какой к черту огонь, Маргарет, тебе костер развести?
– Мы разве об этом мечтали? – она бессильно развела руками, как будто пытаясь этим жестом охватить все: и эту кухню, и оба этажа их опостылевшей коробчонки, которую они называли домом, и этот город, откуда она никогда не уезжала, но который беспрестанно дразнил ее близостью океана.
– Ох, Маргарет, дай поесть, – усталость в голосе мужа задела ее больше, чем хотелось признаваться.
– Так когда он пропал? Огонь в нас? – тихо настояла она.
