— Скар, ты где?
— На кухне! — отозвалась я. Тини пришла, чтобы остаться со мной на ночь. Помимо всех произошедших странностей, во мне начало нарастать ощущение, что за мной следят. Это пугало меня до жути. Я никому не рассказывала о письмах, просто решила, что это Жанелль говнит, но после одного из них, которое получила незадолго до прихода Тини, я решила, что это не было очередным издевательством. Это уже было нечто серьезное.
— Что происходит, милая? — спросила она, плюхаясь на барный стул у кухонного стола и бросая на пол свою небольшую дорожную сумку.
Я задвинула противень с начос обратно в духовку и развернулась.
— Я получаю кучу странных писем. Они адресованы мне. Когда возвращаюсь домой с работы, обычно оно лежит перед дверью. В любом случае, я не волновалась об этом до сегодняшнего дня. Теперь же я в полном ужасе. — Я пододвинула к ней письмо и наблюдала, как она его читает. Она побледнела, когда положила письмо обратно.
— Прежде всего, почему ты, черт тебя подери, не сказала мне об этом раньше? — Тини сидела абсолютно неподвижно, разве что немного повысила голос, но я прекрасно знала, что вот-вот разразится буря.
— Ну, у тебя самой столько всего происходит, да и было все не так уж и страшно. В смысле, я ведь знаю, кто это делает, и могу сама о себе позаботиться. — Я отвернулась, избегая ее злого, презрительного взгляда. Что касается презрительных взглядов, у Тини был особый талант по этой части.
— С каких пор ты у тебя от меня секреты? Когда это стало нормальным не говорить своей самой лучшей подруге о том, что у тебя происходит? — кричала она, ударяя рукой по столешнице.
— Твою мать, угомонись уже! — сорвалась я.
Теперь она была законченной лицемеркой, и я собиралась ей об этом сообщить.
Я перегнулась через кухонный стол, и мое лицом оказалось напротив ее. Убийственно-спокойным и тихим голосом я ей сказала:
— Ты не можешь кричать на меня за утаивание этого от тебя. Ты, Тини Луиза, хранишь от меня секрет уже как несколько недель. Поделись, или так и будешь дальше продолжать нести чушь?
Лицо Тини заметно побледнело, и она начала заикаться:
— Я… я… это просто, я не могу. Ты не можешь… я…
— Знаешь ведь, что рано или поздно я все узнаю, а сама наорала на меня за то, что я вру тебе.
Ее лицо исказилось от боли, прежде чем она выдала:
— Я беременна. Я беременна, понятно? Это и есть мой большой секрет!
Я потеряла дар речи. Даже подумала, что расслышала ее неправильно. Тини беременна. Нет, это не может быть правдой.
