Мы проводили большую часть свободного времени вместе: обеды, фильмы, воскресные дневные поездки в Кобра. Я даже привёл её на кладбище, когда пошёл к Белль. Мы стали безумно близки. За каждым весёлым моментом следовал серьёзный. За каждым спором следовал секс. Мы уравновешивали друг друга. Хотя иногда мне приходилось искать изобретательные способы, чтобы закрыть её капризный рот. Не то чтобы я жаловался на это.
Тихий ропот «Доброе утро» был единственным ключом к пробуждению Скар. Я поцеловал дорожку крохотных бабочек, которая начиналась за ухом, а потом поцеловал шею и плечо, одной рукой накрыл её грудь, а второй блуждал по телу. Кончиками пальцев и языком я проследил её татуировки, начиная с крыльев на спине. Утренний свет, сверкающий вокруг неё, делал её похожей на ангела. Гусиная кожа вспыхнула на её теле от едва заметного контакта с обнажённой плотью. Я добрался до нижней части спины, прежде чем провести зубами по её идеальной попе, вырывая у неё вздох. Двигаясь ниже, я пробежал по её складкам и застонал, когда сладкие соки накрыли мой язык и губы.
Не обращая внимания на недовольное возражение, которое она пробормотала, когда отстранился от нее, я поцеловал её спину и бёдра, а затем повернул её на бок, облизывая, целуя и поглаживая её бедро и рёбра по пути назад. Я на мгновение остановился на татуировке на её грудной клетке — бегущая красная лента, а на ней слова, которые звучат настолько верно, что вызывают резкую боль в груди: «У каждого святого есть прошлое. Каждый грешник имеет будущее».
Маленькие судороги заставляли её двигаться как сумасшедшую, она тёрлась своей мокрой киской о крепкую мышцу моей ноги, пытаясь дать себе какую-то разрядку. Мой член пульсировал, я склонил голову к её груди и вобрал сосок в рот, мягко покусывая и тут же успокаивая языком. Её спина изогнулась, а руки легли мне на затылок, удерживая меня, её грудь поднималась и опускалась с короткими прерывистыми вздохами. Сексуальные звуки, которые она издавала, заставляли меня балансировать на грани; мой член был настолько тяжелым, что практически болел. Я поднял голову и посмотрел на неё, в её приоткрытые глаза, прикусил губу и спросил:
— Чего ты хочешь, детка? Скажи мне, чего ты хочешь.
Она уперлась каблуками в постель и быстро перевернула меня. Следующее, что я понял — я лежал на спине, а на мне сидела обнаженная и возбужденная Скарлетт, с ухмылкой смотрящая на меня, её волосы закрывали нас.
