До позднего часа мы составляли с учителем план. Все мне было ясно. В задачке и грамматике сам разобрался. Учитель похвалил меня и вроде веселее стал. Ночью я проводил его за реку к поезду. Вернувшись, будильник поставил у самого уха, а было хоть не ставь: часто пробуждался, не зажигая огня, вглядывался в глухую черную ночь. Чуть забрезжилось, я был на ногах. Умылся хорошо и надел пиджак.
С утра в школу ходили малыши. Я стоял у дверей, как делал Семен Семенович, и встречал ребят. Закутанные в платки и шарфы, шарами вкатывались они за порог, заворачивали на меня курносые мордашки, крича:
— Здравствуйте!..
Недоуменно глядели на меня и убегали в класс прятать сумки. Шваркая носами, возврашались и спрашивали:
— Ты, Санька, учить нас будешь?
— Буду учить, — отвечал я ласково.
Ребятишки хлопали руками, радуясь, и я радовался вместе с ними, говоря себе: с малышами дело пойдет. Я бойко покрикивал, заглядывал на будильник, с великим волнением дал звонок и с улыбкой, с какой входил к детям учитель, вошел в класс.
Игривое чувство охватило меня. Я вслушивался в себя, радуясь звонкому и смелому голосу. Требовал сесть правильно, вынуть тетради. Малыши привычно устраивались за партами, оживленно глядя на меня. Я радовался — они радовались, и все сливалось в один клубок воодушевления. Это были дни перехода от букваря к хрестоматии. Я растолковал непонятные слова стихотворения, потом старательно прочитал его, как делал Семен Семенович. Один за другим читали ребята стихи, едва складывая слоги, а я похваливал и ставил оценки. Досадливо покосился на будильник, загремевший на моем столе. Я чувствовал, как заполняет меня праздник. Я замечал, как я высок в сравнении с малышами, как густ и бархатист ломающийся мой голос. «Санька! Санька!» — простодушно обращались ко мне малыши, и я терпеливо поправлял их: «Александр Карпович». Голова кружилась от приятной усталости, и мне жалко было, когда, прощаясь, ребятишки выбежали из школы. Не поевши, я оделся и вышел из школы. Был солнечный март. С полей и лесов дул ветерок и нес запахи наступающей весны. Я не знал, куда девать себя, и пошагал к своим.
— Эко разулыбился! — так встретила меня мать на крыльце.
— Весело, Санька, живешь, — съехидничала невестка.
— Как ему не радоваться: учителем стал, — сказал брат.
Младший брат, насмешливо глядя на меня, хихикнул:
— Хе! К Саньке учиться пойду.
— Откуда знаешь? — спросил я.
— Вся деревня знает — Санька учит.
— Свету преставление! — прошипела невестка. — Вот пользы от него, вот добра. Что ты знаешь!
