Два Рифа бросились на меня, каждый держал меня за руку.
Я старался не вырываться и расслабившись стоял.
Эль Ахмид приподнялся на локте, из уголка его рта текла кровь.
Девушка тревожно обняла его.
Он сердито стряхнул ее и встал. «Отпустите его», - сказал он двум Рифам, которые немедленно отступили. «За это он умрет тысячей смертей», - добавил он.
Я посмотрел на девушку, которая была рядом с ним, когда он снова сел на подушки. Она была больше, чем просто горничная, поскольку она болтала с ним и заботилась обо всех его нуждах. Она была его любимицей и хотела, чтобы она оставалась такой. То, как она промокнула его кровоточащую губу мягкой тканью, заставило меня задуматься, может ли она его любить. На самом деле это не имело значения. Она имела к этому какое-то отношение, и в моем грязном мозгу быстро начала формироваться идея.
Эль Ахмид оттолкнул ее, когда позади меня послышалось какое-то волнение, и я повернулся.
Марину привели еще два Рифа. Она была раздета до черного бюстгальтера и маленьких черных трусиков, ее длинные ноги плавно сгибались к нижней части живота и ее груди, больше и полнее, чем у арабской девушки, выпирали из бюстгальтера.
Рифы вытолкнули ее вперед перед Эль Ахмидом.
Я видел, как она бросила испуганный взгляд в мою сторону, когда они проходили мимо меня, но мои глаза были в основном на Эль Ахмида, и я видел, как он бросил на нее внимательный взгляд.
Он нетерпеливо вгляделся в длинное, полное тело Марины, поглотил ее глазами, и я увидел, что он уже мысленно представлял ее себе в постели.
Я также видел, как берберская девушка смотрела на него сузившимися глазами. Обладая вечной мудростью своего пола, она знала опасности своего положения в тот момент, когда видела их.
Идея в моей голове вскоре начала набирать обороты. Эль Ахмид встал и теперь ходил вокруг Марины, рассматривая ее со всех сторон, как будто собирался купить чистокровную кобылу.
Марина стояла неподвижно, выпячивая подбородок. Только быстрые подъемы и опускания ее восхитительных грудей выдавали ужасную бурю, бушевавшую внутри нее.
С типичным арабским высокомерием Эль Ахмид остановился передо мной, и в его глазах снова появилось высшее презрение.
«Вы - американский агент», - сказал он. «Мы знаем точно. Она твоя жена?
«Верно, - сказал я. «Моя и только я».
Марина повернулась, и ее глаза потемнели, когда она посмотрела на него.
Мне не нравилось использовать ее таким образом, но я знал, что извилистый разум Эль Ахмида будет делать с этой небольшой информацией, и был абсолютно прав.
