– Сестра, Ленка, ты жива?!? Что с тобой?!? Брат, казалось, даже услышав мой голос, еще долго до конца не мог в это поверить и все время переспрашивал: «Ты точно в порядке?!?»
А все из– за радио. Правильно брат делал до этого, что не слушал его. Потому что в тот день его хваленый «внутренний покой» был нарушен напрочь. По какому-то роковому стечению обстоятельств ему и его девушке Марине за ужином вдруг почему-то взбрело в голову послушать музыку. Они включили приемник на единственной российской радиостанции, которую иногда слушали (типа потому, что там ничего про политику не было, а наоборот, джаз), радио «On-Line». Лучше бы не включали. Потому что первое, что они услышали на «аполитичном» радио, были слова несчастного кандидата в президенты Ивана Рыбкина:
– Вы представляете, как пострадала, наверное, от взрыва Елена Трегубова!
По рассказу Марины, брат чуть не лишился чувств. И, не слушая больше ничего, в полной уверенности из-за охов впечатлительного Рыбкина, что меня больше нет в живых или что я, как минимум, в больнице, Гришка дрожащими руками еле набрал мой номер. Хоть я и журналистка, но, оказалось, – все-таки родная и любимая. В общем, после звонка брата я поняла, что теперь надо ехать успокаивать еще и его. Тем более что когда он звонил, родители сидели со мной на кухне. А когда я положила трубку, никого рядом уже не было. Я пошла искать их и обнаружила, что папа пластом лежит у себя в комнате на кровати с закрытыми глазами и сосет валидол, а мама без движения лежит в другой комнате на софе и улыбается мне, держась одной рукой за сердце. А рядом с ней на тумбочке несколько тюбиков лекарств от давления. Продержавшись весь день героями, ободряя меня, не переставая шутить, ни пол-словом, ни взглядом не подавая и виду, как им обоим тяжело, теперь, когда они уже добрались до дома и можно было расслабиться, родители вдруг разом почувствовали, как нечеловечески устали. Я поцеловала их и поехала к брату. Гриша, как только я переступила его порог, выразительно запер дверь и строго заявил, что ни за что ни отпустит меня больше домой, на место взрыва:
– Завтра я туда съезжу, заберу твои вещи. Поживешь временно у нас.
– У меня там кошки не кормленные! – взмолилась я.
– А кошек временно отдадим маме, – безапелляционными тоном вынес приговор Гриша. Мой строгий аскет вместе с музой Мариной усадили меня за стол, наварили огромную кастрюлю картошки – и, кажется, ничего вкуснее в своей жизни я не ела. Мы вспомнили нашу предыдущую, праздничную, трапезу на дне рождения брата, за сутки до Нового, четвертого, года, 30 декабря. «Байки кремлевского диггера» уже два месяца были бестселлером во всех крупнейших магазинах Москвы. А мой родной брат их (не поверите) не читал. Принципиально. Он так мне и заявил: «Я лучше не буду читать твою книжку, чтобы не расстраиваться». Потому что его сестра, сами понимаете, не должна тратить свою жизнь на моральных уродов. А чтобы довершить воспитательный эффект, мой рафинированный Гриша тогда, перед Новым годом, спросил:
