Беседа Солохи и Адина была такой интересной, что молодые люди напрочь забыли о том куда, и главное где они едут. Тем временем солнце уже успело окончательно погрузить мир в сумерки. Яркие небесные краски погасли, посерели, растворившись в наступающей мгле. По тракту, под покровом темноты начал стелиться густой, молочно белый туман.
— Эй, Адин, что-то мы заболтались, — настороженно прошептала Солоха, оглядываясь по сторонам. Варвар, будто бы очнувшись от транса, принялся поспешно зажигать фитиль небольшого фонаря, тихонько что-то бормоча себе под нос. Разобрать его речь селянка была не в силах.
Свет поспешно зажженного фонаря только усугубил дело: разобрать, где они, куда едут, и где остальные обозы парень и девушка были не в состоянии, как бы не старались. Странный туман не желал рассеиваться под действием света. Фонарь отвоевывал лишь жалкие метры, вырывая из тонких безликих лап тумана то какой-то камень, то придорожный куст.
— Похоже, мы оторвались от основного состава, — стремительно бледнея, зашептал Адин. Как и Солоха в странном тумане он чувствовал только угрозу. — Эй, ребята! Вы где?! Мы потерялись! Ауууу!
Ответа не последовало. Голос уходил куда-то вглубь белесой массы, и казалось, попросту застревал в нем.
— Валор, Таннет, Эгизмас! Вы где?! — не сдаваясь, кричал Адин, выпрямившись на телеге в полный рост. Лишившийся уверенной хозяйской руки тягловый вол замер, напряженно помахивая ушами и хвостом. Он беспокойно вертел башкой, с шумом вдыхая — выдыхая воздух. Солоха поспешила занять место Адина, натянув вожжи.
— Пошел! Пошел, кому говорю! — зло закричала она, с силой стегая кнутом упрямую скотину. Зверь замычал, но с места сдвигаться не спешил. — Черт, да иди ты, упрямец! — воскликнула девушка, замахнувшись плеткой. Хлыст просвистел, содрав с бычьего бока клок шкуры. Вол взревел, свирепо боднув головой.
— Эй, ты чего? — окликнул девушку удивленный варвар. — Скотину то не тронь… Купцова же…
— Ох, — тяжело выдохнула девушка, выронив плетку. Она с нескрываемым ужасом покосилась на свою правую руку. Это был первый раз, когда она, разозлившись, выместила свое раздражение на животном. Рука легонько подрагивала. — Прости, не знаю, что на меня нашло.
— Успокойся, прорвемся, — Адин успокаивающе положил свою руку на солохино плечо. Селянка вздрогнула, а затем благодарно улыбнулась, отчаянно стиснув руку Адина в своей. Забившееся было неспокойной птицей сердце, выровняло пульс, сделав глубокий вдох, Солоха окончательно задавила тот панический червячок страха, начавший понемногу завладевать ею.
