Вот с тех пор и рыщет Консепсьон по всей Новой Испании на своем призрачном коне с Черными Ангелами, и не будет им покоя, покуда не набросят они свои реаты на Дьявола…
— А кто ж эти Черные Ангелы? — майор ощутил укол самолюбия из-за того, что не удержался от поспешного вопроса.
— Черные Ангелы? — сержант пыхнул трубкой, прищурив глаза. — Это души тех, кто пытался поднять руку на НЕГО.
Винсенте закончил рассказ, взялся прочищать мундштук.
— Забавная история, — заметил наконец Диего и недоверчиво хмыкнул.
— Забавная, говорите? Забавнее всего, что ОН по-прежнему скачет где-то неподалеку.
Де Уэльва перевел взгляд на падре Игнасио, как на третейского судью, но тот, к его изумлению, утвердительно кивнул головой.
Майору, несмотря на жарко пылающий камин, вдруг сделалось зябко. Он поплотнее запахнул сюртук и поднял кружку.
— И всё-таки, сын мой, — в голосе настоятеля дрожала струна нетерпения, — тот всадник в ущелье…
— О нет! — угадав мысли падре, махнул рукой Диего. — Мой знакомый столь же мало похож на Vaquero, как бык на свинью.
Монахи недоверчиво переглянулись и вновь воззрились на мадридского гонца.
Де Уэльва, чувствуя, что его слова подвергают сомнению, горячо воскликнул:
— Святые отцы! Я готов поклясться на Библии, что конь и всадник были из костей и мяса. Более того, я знаю, кто они…
Пять пар глаз впились в лицо андалузца.
— Иезуиты.
— О Мадонна! — Эффект был такой, как если б пальнули из пушки на кладбище, да еще в страстную пятницу.
— Худые вести, братья! — его священство наложил на себя крест. — Более тридцати лет, как Орден Иисуса по Указу папы Климента Четвертого убрался с этой земли. Новая Испания была поделена между нами и францисканцами, и вот опять запахло псиной.
Губы доминиканцев зашептали молитвы.
Майор выпил еще вина. Вдумчиво глядя на мрачливые, постные, как облатка, лица монахов, ему почему-то вдруг стало весело. Сверкнув коньячными очами, он затянул:
В Пасху это было,
В первый день недели:
На поля Оливы
Мавры налетели.
Ай, поля Оливы!
Ай, просторы Грани!
Положили мавры
Христиан немало.
Монашеская братия весьма удивилась столь резкой перемене настроения гостя, но еще крепче была озадачена его заявлением:
— Друзья, право, я рад вашим россказням. Мистериозо! Очень загадочно! Ей-Богу, путешествовать в краю, где не живут призраки, феи и колдуны, было бы скучно!
Он решительно поднялся и церемонно раскланялся. Затем извлек из кавалерийского подсумка торчащий сверток. Туго схваченный сыромятным ремнем, он был вытянутым, как держак кувалды, но не столь длинный, хотя и увесистый.
