Он устало махнул рукой, пересек кабинет, достал из филигранной серебряной шкатулки тонкую черную сигару.
— Вот увидишь, — Мигель проложил в воздухе сизую дорожку дыма. — Здесь, в Мадриде, Фердинанд будет на коне, но сомневаюсь, что его королевский меч дотянется до Новой Испании.
— Боюсь, амиго, что не за горами грянет гром и случится непоправимое! Испания может потерять колонии в Новом Свете, как ящерица хвост. Да! Да! Потерять большую часть того, что веками собиралось под сень державы. Хотим мы этого или нет, мой друг, мир изменился. Но наш король слеп — и это прискорбно. Он жаждет всё оставить по-прежнему, но время за хвост не поймаешь!
Мигель Лардиссабаль подошел к мерцающей пасти камина и с досадной усмешкой повесил щипцы на массивный крюк. Затем извлек из манжета платок и закрыл им лицо, будто маской.
— Запомни, ты должен торопиться! Будь бдителен, не доверяй никому. Помни: у Испании много врагов. Подчас мы не зрим их, не слышим. — Он долго смотрел на де Уэльву. В тишине кабинета майор почувствовал, как жжет его лицо взгляд друга. — Но мы должны чувствовать это дьявольское семя! Они из легиона Люцифера! И ты должен сделать всё, чтобы удар их смертельного клинка не застал тебя врасплох! Торопись, амиго! Союз с Россией в Новом Свете, возможно, есть последнее, что мы успеем с тобой сделать для Империи!
* * *
Железом по железу лязгнул замок на дверях воспоминаний. Сомкнул намертво свой молчаливый рот, отгородив на тысячи лиг милую Испанию.
Дон медленно вынырнул из омута невеселых дум, перевернул дышащую жаром подушку, посмотрел на узкую бойницу кельи, за которой стояло небо. Оно было желтовато-коричневым, что гнилой лимон, в вышине которого лежал пористый шлейф длинного облака.
Команды коррехидора Аракаи стихли, и слух Диего тревожило теперь лишь редкое ржание лошадей да сонное ворчанье собак миссии.
Он закурил; на душе было пусто, как в испитом кувшине, по сухому дну которого перекатывались и бренчали осколки былого. Залетевший в келью порыв ветра пригладил его сбившиеся волосы теплой ладонью, и Диего по-детски позавидовал ему: шалому и свободному. Он один мог позволить себе вырваться на простор, набрав бег, взвиться под небеса, отряхиваясь от земной грязи и пыли.
Едучий дым от сигары попал в глаз Диего, капризно клянча свою порцию слез. Майор затушил черный от слюны окурок и, засыпая, подумал:
«Как там… русский курьер?»
Попытался по обыкновению представить лицо и по обыкновению не смог.
