— Врет всё твоя баба, старик! — ноздри Луиса трепетали. — Уж я-то знаю краснокожих и негров: их духов, посланников тьмы и тотемы! От этих легенд можно свихнуться в каждой асьенде и миссии. Не теряй время, старик. Я солдат, а не охотник за призраками. Эта флейта не для моих ушей!
Сын губернатора сплюнул в очаг, хрустнул новой сигарой. «Черт знает что! — кипело в нем. — Духи! Пророчества! Да все цветные — просто толпа старух и баб, в головах коих нет и унции мозга. А бабы… Они вообще любят поболтать… особенно, когда их разложишь на траве. Всё это бред, конечно».
Капитан, веривший лишь в себя, не собирался ломать голову над сей чертовщиной.
— Будь сдержанней, сын мой, — падре мягко поднял руку, чтобы успокоить пыл и умерить поток возражений Луиса. — Я только хотел уточнить: знаешь ли ты историю… о vaquero…29
— Ха! Разве есть в Калифорнии хоть одно семейство, в котором бы не пугали им непослушных детей?
Игнасио удовлетворенно кивнул, поглаживая примостившегося на коленях настырного кота.
— Так ты мне сказал, что у той индианки из тиуменов не было мозгов? Что ж, я согласен с тобой, Луис: человечество охотней верит в то, во что поверить невозможно. Мозгов, может, ей и не хватало, зато у нее были острые, как у всех краснокожих, глаза, да и язык имелся…
— Почему «имелся»? — все чувства испанца свернулись в тугую пружину.
— Потому что у несчастной была целая жизнь, покуда она не встретилась с НИМ вторично…
Драгун нервно почесал шею, искусанную москитами.
Монах продолжал молчать, механически поглаживая притихшего Пепе; морщины вокруг глаз и губ настоятеля стали глубже, а в серых, как мглистое утро, глазах оставалась роса страха.
— М-м-да, — хрипло вымолвил он, чувствуя, как жжет его висок взгляд сына Эль Санто. — Цена спокойствия нашего края одна — смерть.
— Что ж, где тонко, там и рвется! Мой эскадрон пересек всю Мексику, падре, с запада на восток и обратно. И вот что я вам скажу: идет война. Сегодня все люди в большой беде и не знают покоя! А с этой тварью, — Луис брезгливо поморщился от настоявшегося в обители плебейского запаха чеснока, — мне всё ясно! Бьюсь об заклад, это выверты какого-то инсургента, тронувшегося умом. Ну да ладно, у меня есть на этот счет свои соображения, падре. Клянусь камаурой Папы, я доберусь до него… и тогда… — жесткая улыбка раскроила лицо капитана. — Я сдеру кожу не только с его лица!
— Не зарекайся, — с плохо скрытым раздражением в голосе оборвал его Игнасио: — ЕГО не берут пули. Солдаты сержанта Аракаи стреляли в него…
