— Или ты и есть послание? — спросил Лютер.
Локен открыл рот, он чувствовал, как слова вертятся на языке — откровение о предательстве Гора, войне, разделившей Империум, и призыв к первому легиону вновь подтвердить свою верность Императору. Он мог сказать правду, мог открыть её всего несколькими словами. Он ощущал соблазн сделать это, необходимость ответить на заданный вопрос, но тьма и предательство окружили дом Тёмных Ангелов. Локен всё ещё чувствовал их, словно тени ветров Истваана. Он подумал об интеллекте и силе Лютера и подозрениях, присущих его вопросам. Локен когда-то был воином, способным отвечать на подобные вопросы простой военной логикой. Теперь его вели лишь догадки и полуправда. Мог ли он быть уверенным в том, к каким последствиям приведут его слова?
— Я — ничто, — сказал Локен.
Лютер кивнул, его глаза казались сделанными из искрящегося обсидиана, а лицо — из бледного мрамора.
— Ладно!
Тряхнув одеждами, он направился к двери камеры.
— Я вернусь, Цербер, сын Хтонии, — сказал Лютер. — И когда я вернусь, я решу, кто ты. И если ты — вестник предательства, тогда я узнаю, кто выступил против меня.
Локен позволил глазам закрыться, и тьма стала полной. Он решил, что должен бежать. Нужно защитить сообщение Рогала Дорна и откровение о войне. Его мысли терзал страх, что они могут нарушить и без того тонкое равновесие. Лютер вернётся с новыми вопросами и, возможно, средством получить ответы. Совет Никеи запретил использование псайкеров легионами, но Локен не раз убеждался, что необходимость важнее эдиктов.
Он открыл глаза.
— Почему он тебя не заметил?
— Мы сами решаем, кто нас видит.
В углу камеры сидело маленькое существо, его сумрачный силуэт окружал холодный ореол. Оно не двигалось, пока Лютер допрашивал Локена, пустота под капюшоном охватывала всё, что происходило. Локен чувствовал навязчивое присутствие, колдовское прикосновение слов и разума. В существе было что-то знакомое, что-то, что он не мог различить, словно глядел на забытое лицо друга.
— Ты прикоснулся к моему разуму. Я мог видеть то, чего нет. Тьму и порчу Варпа, возможности, скрытые за словами Лютера тайны. Это сделал ты.
— Мы лишь позволили разглядеть то, что было не ясно. Твои чувства ограничены, а разум слеп.
— Что ты такое?
— Ты уже спрашивал нас.
— Ты не ответил.
— Мы смотрим.
— Говори яснее, я тебе не доверяю.
— Доверия и не нужно, мы позволили увидеть лишь то, что должно. Этого достаточно.
— То, что я ощутил — реальность или лишь то, что вы мне позволили увидеть? Была ли это… истина?
