Она осеклась, вспомнив, как утром Коля и Мила подозрительно вели себя. Они ведь тоже не спали. Могли ли это быть они? Могли ли они выкопать жезл и спрятать среди своих вещей?
— Что-то пришло в голову? — с любопытством спросил Хан.
— Да нет, просто не верится… — пробормотала Алиса, не желая раскрывать свои мысли.
Если это действительно Коля или Мила, то ей нужно поговорить об этом с Михаилом Степановичем, а вовсе не с ворами, которые воспользуются ситуацией и выкрадут меч, то есть жезл, себе.
— Мы можем помочь тебе его найти, — вкрадчиво проговорил Хан, догадываясь о направлении ее мыслей
— И заберёте потом себе? — скептически уточнила Алиса.
— На некоторое время, — спокойно согласился спасатель. — Потом вернём.
— Что-то не верю я, чтобы чёрные копатели возвращали такие артефакты археологам, — пробормотала Алиса, вглядываясь в глаза Хана, темнеющие над ней.
— Чёрные копатели? — изумленно переспросил он. — Так вот в чем всё дело… Ты решила, что мы крадем артефакты для продажи на чёрном рынке.
Хан покачал головой, обдумывая эту идею. Со стороны Алисы было логично предположить подобное, но ей почему-то все равно стало неловко, как если бы она могла обидеть или оскорбить его этой идеей.
Защищаясь, она вскинула голову:
— Что ещё мне оставалось думать? Вы постоянно утаскивали наши находки.
Глаза Хана заблестели, а из-под маски раздался его низкий смех. Алисе отчего-то показалось, что смеётся он, понимая, что она защищается, понимая, что ей неловко от своего предположения. Его смех сбил ее оборонительный настрой, и она, робко улыбнувшись в ответ, тихо спросила:
— Но кто же вы тогда?
— Всему своё время, крошка-малышка, — раздался хриплый шёпот Нарана из-за спины Алисы.
Она не заметила, как он там оказался, но очутившись между этих двух мужчин — одного открыто агрессивного, второго таинственно уравновешенного — почувствовала неясное ей напряжение. Какая-то мысль витала в воздухе между ними, и Алисе казалось, что эта мысль принадлежит напарникам, которые стояли сейчас слишком близко к ней. Они оба что-то такое думали — что-то ощутимое, что-то осязаемое, что-то, непринадлежащее пространству, а только им двоим, — и направляли ее восприятие в неведомое ей русло. Туда, где их трое, где они — одно целое, где она — для них, а они — для нее.
Алиса терялась в этих чувствах, глубоко дыша и не отрывая взгляда от темных глаз Хана. Их темнота пленяла ее, притягивала ее, как притягивает непроглядная чернота космоса. В них она видела что-то такое затаенное, жаркое, сильное, чему не существовало названия, но что отражалось в ее душе размытым и мягким очертанием. На него накладывалась близость Нарана, дыхание которого Алиса чувствовала кончиком уха, отчего волоски на голове чуть дыбились, а сердце сбивалось со своего привычного ритма. Древесный запах опасного мужчины смешивался с теплым запахом спокойного мужчины, и, переплетаясь, закручиваясь вокруг нее, окружая ее коконом, они рождали в Алисе неведомые ей образы чего-то иллюзорного и обманчиво сладострастного.
