Анжелика и сама была похожа на куколку. Точеная фигурка, голубые глаза, вздернутый носик. Я влюбился в нее с первого взгляда, когда в восьмом классе наш директор привел на урок физики новую ученицу. Я попал в плен ее прозрачных ясных глаз, потеряв в них самого себя.
И когда-то меня настигло некоторое разочарование, ведь ее волосы оказались на ощупь совершенно не такими, как я себе представлял. Жесткие. Тяжелые. Плотные. Но ведь это такая мелочь для влюбленного. Ведь мы любим кого-то не за какие-либо конкретные качества, а скорее даже вопреки неоправдавшимся ожиданиям.
А Анжелу я любил.
В смысле люблю.
Возможно, это прозвучит смешно, но Кукушкина моя первая и единственная женщина. Не то чтобы я никогда и никого, кроме нее не хотел, или не предоставлялось возможности испробовать чужое тело, просто вопрос верности для меня стоял всегда превыше всего.
Все можно пережить. Все можно простить. И долгое воздержание, и несносные особенности характера, и различие взглядов на многие аспекты жизни. Все. Но только не предательство. Не измену.
Я никогда не изменю любимой женщине.
Но и простить измену не смогу.
А то, что сейчас под одеялом мой член стоит, как часовой на Красной площади, так это временные трудности.
Вполне преодолимые.
И ничего не значимые.
Вот так, перебирая пальцами нежные локоны, которые даже лунный серебряный свет, струящийся из окна над изголовьем кровати, отражали матовым розовым блеском, я, блокировал всяческие эротические мысли, навязчиво возникающие в моей голове картинкой розовой головки члена, опутанного розовым шелком волос.
Я начинал ненавидеть этот цвет.
Цвет моей похоти.
Цвет неправильной, запретной жажды.
Цвет предательства.
Наверное, уже тогда я шестым чувством понимал, что тесное общение с Февронией способно разрушить до основания всю мою прежнюю, казалось бы незыблемую, жизнь, потому что слишком бурно реагировало на нее мое тело и мозг.
Но я упорно отрицал это, даже осознавая, что не в состоянии убрать подальше руки от головы Февронии.
Не девчонка — а чертов магнит!
Однако, незаметно для самого себя все же уснул.
