Никита кисло улыбнулся и процитировал Ахматову.
— «Когда б вы знали из какого растут стихи. Не ведая стыда…»
— Точно! Она-то точно знала, что говорила.
Мы развернулись и пошли прочь, к отелю.
День клонился к вечеру, но интенсивность общения и там не стихала. Люди пели, плясали, дискутировали и занимались кое-чем еще…
Наш гостиничный номер располагался на втором этаже и к нему прилагался балкон. Иногда, когда было время и настроение, мы выходили на него и смотрели как под нашими ногами кипит фестивальная жизнь. Во дворе отеля имелась небольшая площадь с фонтаном и вокруг — кусты и скамейки. Разумеется, такое идиллическое место с первого дня было оккупировано молодежью, завязывающей мимолетные любовные романы. С вершин нашего жизненного опыта мы их очень даже понимали — ну, когда еще у советских девушек появится шанс поцеловаться с чёрненьком, мускулистым рубщиком тростинка с Кубы, а юношам оценить великолепие груди венгерской комсомолки?
Обычно на этих скамейках обнимались парочки, а за кустами, похоже, происходили и более интересные вещи. Уж больно эротически в тех местах шелестели ветки. Тоже самое происходило и сегодня.
— Вы о чем думаете, глядя на это? — спросил Сергей, кивая вниз. О чем думал он было написано на его лице.
— У меня мысли медицинского характера, — помолчав, ответил я.
— Это как?
— Хорошо, что СПИДа еще нет.
Сергей машинально потрогал карман и покивал.
— А я думаю, что сколько грусти будет, когда жизнь и политические решения разведут эти парочки в разные стороны… — сказал Никита.
— Ты имеешь ввиду, когда Фестиваль закончится и все разъедутся?
Он вздохнул.
— Я имею ввиду, что мы отчего-то упускаем колоссальную аудиторию в наших песнях.
Я вопросительно посмотрел на него.
— А вы не обратили внимание, что у нас все песни какие-то… Оптимистические что ли?
— И что с того? — удивился я. — Мы от будущего неприятностей не ждем, от того и оптимизм.
— Это-то все так… Но!
Он поднял палец.
— Может же у наших слушателей быть плохое настроение? Кого они будут слушать, испытывая тоску, если мы соответствующую песню не напишем?
Мы с Сергеем одновременно пожали плечами, и наш друг понял, что не совсем понятно выразился. Пришлось расшифровывать мысль.
— Вот они там внизу поцелуются, влюбятся, а потом на поезд и — домой. В результате — разбитое сердце и тоска, которую как-то надо излить.
— Ага, — сообразил Сергей. — Или еще круче — он ухаживал, а его отвергли. Тоже неприятность. Облом называется.
