Алексей выпил и спрятал стакан в пакет для мусора.
Мы молчали, каждый думал о чём-то о своём. И нарушать эту тишину не хотелось. Мы смотрели на море, где в тёмных волнах всё ещё плескались Болик и Юра.
— Веселится, как ребёнок, — с улыбкой сказал Алексей, подразумевая Болика.
— Не знаю ни одного человека, более жизнерадостного, чем Болик, — поделился своими наблюдениями Степан Антонович.
— На самом деле дела у него так себе, — сказал Алексей. — Там, где он живёт, чтобы получить более-менее приличную должность, нужно продать душу и выучить адский язык…
До нас донёсся весёлый гогот Юры и детский смех Болика. Алексей поворошил палкой костёр.
— А язык Болику не даётся… — печально закончил Алексей. — Вот и приходится ему с высшим образованием развозить пиццу…
— А я вот думаю, — отозвался Степан Антонович, — раз мы всё же европейская страна, то у нас могли бы ввести такие же льготы для гетеросексуалов…
Тут он замолчал.
Мы доедали шашлык, глядя на лучи заходящего солнца.
Потом мы собрали мусор, окончательно затушили костёр и поехали в город.
На перекрёстке мы расстались.
Болик, стуча копытцами и размахивая хвостом, убежал куда-то на юг.
Алексей Сармат ушёл на север, и дорога, по которой он тяжело ступал, покрывалась толстой коркой льда.
Юрий Матвеевич Продюк (он же Дилан) укатил на мотороллере на восток, и дорогу себе он освещал мощным потоком света, бившего из глазных отверстий на его металлическом лице.
Степан Антонович задержался позже всех. Мы обменялись рукопожатием.
— Был рад всех вас увидеть, — сказал я.
На небе взошла луна. Она осветила перекрёсток, и я увидел, что держу за руку красивую блондинку. Фигура у неё была потрясающая.
— Я тоже, — сказала она и смущённо улыбнулась.
— Прах к праху, — сказал я и тоже улыбнулся.
— Ну, до встречи! — сказала девушка, села в автомобиль и скрылась в западном направлении.
Я немного постоял, а потом расстался со своим телом, которое мгновенно рассыпалось в пыль, и исчез.
9 марта 2010 г.
