Я слышу знакомый голос.
Это невозможно, но я его слышу. Впереди и немного слева. Где входная дверь.
Голова моментально начинает кружиться, потому что в полутемном просторном зале становится слишком тесно. Воздух наполняется горечью дымного аромата трав «Афганца».
Там мой Антон. В какой–то модной куртке, как обычно — немного «расхлябано» одет, немного взъерошен, в потертых джинсах и ботинках.
С девушкой, которую, вежливо придерживая за талию, проводит до столика. Или не вежливо? Может быть, интимно?
— Эй, Воскресенская, я же не самоубьюсь от отказа, — с трудом разбираю голос Дениса. — Не надо делать настолько расстроенное лицо. Хы!
Антон помогает спутнице снять пальто. Помогает сесть и сам усаживается напротив.
Лицом ко мне.
Между нами два, может быть, три метра расстояния.
И я не успеваю спрятаться за планшеткой меню, потому что муж как–то очень прицельно поднимает взгляд в мою сторону.
Это какая–то несмешная черная комедия в духе Тарантино, где все странные и лишние, на первый взгляд, сюжетные линии, вдруг сходятся в одной точке. Только в фильмах это становится отправной точкой для понимания сюжета. А в нашем случае… я даже не понимаю, чего.
Впервые за двадцать семь дней мы встречаемся там, где не могли бы встретиться никогда.
Я — с другим мужчиной.
Он — с другой женщиной.
Мы не виделись двадцать семь дней.
Он согласился развестись — и я, как страус, спрятала голову в песок. Потому что после того сообщения следующее должно было быть с датой: когда и в котором часу мы пойдем писать заявления «в обратную сторону».
И каждый раз, когда у меня звонил телефон или приходило новое сообщение, у меня случалась маленькая смерть. Боялась, что это Антон своим спокойным уверенным голосом, как умеет только он, скажет: «Малыш, ну мы разводимся или как?» Или напишет что–то в таком же духе.
А сейчас мне страшно вдвойне.
Не могу выдержать прямой взгляд глаза в глаза. Хочется превратиться в сквозняк и сбежать в ближайшую щель. Как будто вот он — рядом, такой… живой, еще красивее, чем намертво впечатан в мою память, со своими все время немного прищуренными глазами и приподнятыми уголками губ даже когда совсем не улыбается. Хочется бросить все, наплевать на те слова — вымученно правильные, как оценка в дневнике отличницы — подойти к нему и что есть силы проорать в лицо, как я невыносимо соскучилась.
«Только тебе это больше не нужно, да?»
Антон немного склоняет голову набок и как будто даже улыбается. Или это моя богатая фантазия? С чего бы ему улыбаться?
