Мы переглянулись. Инна смотрела на Обухова. Он добавил:
— Да, девочки желательно до двенадцати-тринадцати, еще же время на подготовку уходит, но вообще плюс-минус пара лет позволительна. В любом случае каждый из вас воздействие монополей переносит успешно, это сразу проверили.
Мы опять переглянулись. Обухов пояснил:
— Помните, когда приехали, после линейки ждали, пока воспитатели всех проводят, в восточном зале, там еще пол металлический? По полу шла наводка от монопольного потока. Мы готовы были, конечно, сразу отключить, следили через камеры и телеметрию. В моменте никто ничего не почувствовал. Осмотр выявил признаки недомоганий у двух девочек и трех мальчиков, они пошли в отсев — ну и пара ребят была не в зале, их потом отдельно должны были испытать. Что, Антон?
— Ничего, — поспешно сказал Антон. — А взрослый если — с ним что будет?
Обухов поморщился. Я напомнил звонкому балбесу Антуану:
— Главного видел, блин?
Антон охнул. Инна тихо спросила:
— А физически — это как происходит? Какая разница, взрослый, невзрослый?
— Биохимическая разница, — сухо сказал Обухов. — Начинается ураганное выделение гормонов, которые привычны для взрослых, а у детей особо не выделяются. Причем неравномерное: у одних органов резко ускоряются биочасы, за секунду проходит год, через минуту орган считает, что ему пора умирать, а у других темп медленнее. Ну и вот.
— И он не мог знать, что так бывает, — сказала Инна.
Обухов тоскливо посмотрел в окно и сказал:
— Если бы. Но ему же все на себе сперва…
Дверь в несколько стуков начала отъезжать в сторону: протискивалась коляска с Главным. Мы уже знали, что попытки помочь он отвергал и ненавидел.
Обухов, старательно заулыбавшись, сказал:
— Алексей Афанасьевич, ну наконец-то. А я уже устал молодежь баснями кормить.
Он посмотрел на нас так, что мы все поняли и кивнули — никогда ни словом, — и сказал:
— Пошли осваивать «Пионер», товарищи космонавты.
