Сергей улыбнулся, надеясь, что улыбка не выглядит жалко. Опять под кадыком набухла и сжалась совсем детская обида на людей, которые поманили чудом и мечтой — и не дали.
Пацан, кажется, этого не заметил. Он прижался затылком к спинке кресла и скомандовал:
— Касание, прямо сядьте.
Сергей обалдело повиновался, и шасси тут же ударили в бетон, ухватили полосу и понесли по ней «боинг» — уже не прыжком, а катаньем. Впереди жидко похлопали. Сергей снисходительно пояснил:
— Посадки давно на автоматике, пилотам просто запрещено в управление соваться — кому аплодировать-то?
— Давно на автоматике, — повторил пацан с прикрытыми глазами. — Посадки на автоматике, автоматика импортная, самолеты заграничные. Своих нет. Ни самолетов, ни взлетов, ни автоматики, ни одежды.
— С бабушкой живешь, да? — уточнил Сергей, вытаскивая телефон и отключая авиарежим.
Разговор стал тухло неинтересным, а Карине требовалось написать: «Сели» — традиция такая. Кругом шумно вздымались пассажиры, чтобы выдернуть ручную кладь из рундуков над головами и десять минут тупо стоять в проходе. Генетически обусловленная тоска по очередям, не иначе.
— Телефон американский? — спросил пацан.
— Вот еще, — рассеянно оскорбился Сергей. — Сроду в секте яблочников не был. Все родненькое, китайское.
Пацан сказал со странной тоской:
— Летать учились, в космос хотели, «Костер» читали, клятвы давали. Могли уже на Луне яблони сажать и по Марсу гулять. А заместо этого — родненькое китайское, лучшее американское, надежное немецкое. Бочка варенья и корзина печенья вместо неба и космоса. Чего ж вы предатели такие, а, Серый?
«Кто предатель?» — хотел рявкнуть Сергей, схватив, возможно, мелкого наглеца за шкирятник, но не рявкнул. Наглеца в соседнем кресле не было. Не было и рядом с креслом — там тяжело дышала, испепеляя Сергея взглядом, толстуха в спортивном костюме. Перед нею и за нею пацана тоже не было.
Шустёр бобер, подумал Сергей и обмер. Когда я представиться-то успел? Во сне, что ли? Или он карманы мне обнес, пока я дрых?
Похолодев, Сергей проверил одежду. Резко успокоился, обнаружив, что паспорт, бумажник, кэш и карты в нем, как и все остальное, на местах, но на всякий случай вскочил, чтобы выдернуть, почти не задев голову толстухи, чемоданчик — и чтобы высмотреть все-таки наглого пацана.
Высмотреть не удалось: народ в проходе, покачиваясь по-пингвиньи, пополз к открывшимся дверям. Если пацан и умудрялся протискиваться сквозь эту жаркую динамическую систему, то разглядеть его не удавалось — да и смысла не было.
