Алексею очень хотелось бы сказать дочери, что да, в жизни тоже случаются истории с золушками, где всегда хороший конец, но врать ребёнку тоже не хотелось и молодой отец ничего не сказав, промолчал.
— Папа, может, ещё почитаешь? Ты же знаешь, что я люблю слушать сказку о Золушке. Она очень интересная и мне совсем не надоедает. Бывают такие истории в жизни? Папа, ты не ответил.
— Дариночек, спать. Это всего лишь сказка. Не более того. В жизни всё намного сложнее. Вырастешь, поймёшь.
— Спокойной ночи, доча! Всё, спать, — уходя, Алексей затушил свет в детской, горевший у изголовья кровати дочери и тихо вышел в другую комнату.
Дарине не хотелось спать. Она тихо встала с постели, на цыпочках прошлась к окну, чтобы посмотреть, а не идёт ли на улице снег. Через стекло окна из комнаты она вглядывалась в ночной полумрак, где на небе светила яркая полная луна, что старалась проглядывать через тёмные облака. На фоне её тусклых лучей, освещавших землю, девочка заметила танцующие снежинки, которые медленно опускались вниз.
— Ура! Вот и зима. Новый год со снегом! — тихая радость охватила девочку, а затем, оторвавшись от окна, она отправилась спать.
— Жаль, что Золушки бывают только в сказках. И там они находят для себя красивых принцев, — подумала Дарина, уходя в страну Морфея, — а затем ребёнок уснул.
Внезапно раздавшиеся крики разбудили Дарину. Она лишь поняла, что громкие голоса снова доносятся с кухни. Прислушавшись к ним, девочка сообразила, что родители продолжают ругаться. Дарина по привычке встала с кровати, открыла тихонечко дверь детской и направилась в сторону кухни, из которой доносились громкие крики отца и матери. Девочку снова никто из них не заметил, ребёнок спрятался, как обычно, за дверью, боясь быть обнаруженным. И он стал наблюдать за тем, что происходило на кухне.
Алексей Шереметьев старался больше молчать, но жена доводила его своими истеричными криками. Он устал от этих раздоров и уже был морально готов развестись с Антониной, с которой его больше ничего не связывало, не считая Дарины, что была для него плоть от плоти его. Только она держала мужчину в старой семье, когда в это время где-то там появилась уже новая.
— Мне надоело видеть твою рожу, Алексей! Ты меня достал! — Тонька кричала с пеной у рта, пытаясь доказать что-то мужу. — Твой сын, Вера твоя. Я тебя ненавижу. Вот ты где у меня сидишь, в печёнках уже, — молодой женщине было обидно и больно, что о своей измене ей сказал не сам Алексей, а какая-то чужая тётка, их соседка с третьего этажа. С каким смаком тётя Лариса сообщала эту новость, пережёвывая каждое слово Антонине, радуясь, что у этой благополучной с виду бабы тоже на стороне гульнул муж. И на то была причина, почему старая женщина радовалась чужому горю, потому что её собственная дочь Алиса жила разведёнкой и сидела на шее у матери, не желая работать. Обо всех этих жизненных обстоятельствах семьи старушки Тонька знала, но надеялась, что такая судьба её минует, свято веря в то, что муж Алексей её любит и никогда не бросит. Как же она ошибалась и какой наивной она была.
