Ему кинули куртку — ту самую, которая незадолго до этого прикрывала Флоренс: «Стю, на! Укрой ребёнка!». Голоса продолжали сливаться в «белый шум», где витали только буквы и звуки — без всякого значения:
— А Льюис? Что с ним?
— Он в обмороке. Ничего, очухается. Под дождём поваляется, придёт в себя…
— Его сейчас надо в себя приводить. Фло нужно переложить на сухое. Она простыть может…
— Господи, да обмойте же её кто-нибудь! Она вся в крови!
Кто-то толкнул его в плечо:
— Стюарт! Стю!..
Парень обернулся и увидел рядом озабоченную Ким:
— Дай мне ребёнка. Сделай что-нибудь с Лью: надо Фло помочь.
Всё ещё не вникая толком в происходящее, Стюарт отдал ребёнка, посмотрел на кулем валявшегося Льюиса, затем присел и энергично затряс его за плечо. То ли это помогло, то ли ещё что-то, но Льюис пришёл в себя, уселся прямо на раскисшей земле, ошалело осмотрелся и вдруг воскликнул:
— Смотрите!
Стюарт невольно посмотрел в ту сторону, куда он указывал, и замер.
В рассеянном свете прожекторов с осветительных мачт, высящихся по обеим сторонам сцены, дождь казался серебристой дрожащей бахромой, струящейся по невидимой одежде. Посреди одного такого прожекторного пятна в явном замешательстве стояла на сцене худенькая Мелани, а от полосы дубов, вдоль которых размещалось несколько палаток, к ней тянулись огоньки, рассекая серебристый мокрый занавес. Они вспыхивали на глазах, расползаясь по всему полю загадочными светлячками, гипнотизировали, притягивали к себе, и от одного их вида забывалось о дожде, который, казалось, уже заполонил всё тело изнутри, о налипшей на подошвы грязи…
Кто-то снова толкнул его в плечо:
— Чувак, держи!
Стюарт очнулся от созерцания, оглянулся и, увидев в протянутой со стороны руке маленькую баночку с горящей свечкой, машинально взял её.
— Ну так что у вас тут было-то? — спросил тот же голос.
Стюарт собрался было ответить, но тут его внимание привлёк шум, катившийся от сцены. Одновременно в такт ему сотни огоньков стали раскачиваться. Шум разрастался, и вскоре Стюарт смог разобрать: «Мел, пой!.. Мел, не уходи, пожалуйста!..»
* * *
А случилось вот что.
Спев две или три песни под непрекращающимся дождём, Мелани промокла настолько, что уже не могла находиться на сцене, и собралась уходить, отчаявшись в надежде, что погода наладится. Слушатели из передних рядов пытались её удержать, но, видя, что девушка настроена решительно, пошли на крайние меры. Откуда-то появились первые свечи, которые стали зажигать прямо на глазах у опешившей певицы; этот почин подхватили возле палаток, и вскоре часть поля была охвачена раскачивающимися в её честь огоньками. Это невиданное доселе зрелище и сопровождалось просьбой: «Не уходи…»
