Оказалось, что святой вернулся не в Идау, а в постель, раз он сидел в углу на стуле с подушечками, одетый в обычную одежду горожанина. Глаза его были полузакрыты, как если бы он дремал. Пен, к своему облегчению, не чувствовал в нём сейчас бога. Великое отсутствие не производило впечатления пустого пространства, оно было отведено, очищено от жизненной суеты и ждало возвращения своего Гостя.
Тигней поднялся и предложил Пену обращённый к окну стул у конца стола. Ему были видны все заинтересованные лица вдоль стола, а они могли видеть его ещё лучше.
— Просвещённые, Ваше Честь, миледи, — последнее сопровождалось уважительным кивком и было адресовано женщине в шелках. — Как и обсуждалось, я представляю вам Лорда Пенрика кин Джуральд из долины Гринвелла.
Тигней не представил Дездемону. Пен думал, что она бодрствует внутри него, но она всё ещё была очень тихой, опустошённой и осторожной. Он начал понимать, что такое поведение не очень характерно для демонов, всё ещё боится святого?
Тигней сел слева от Пена. Магистрат выпрямился и нахмурился через стол:
— Этот комитет был собран для расследования злосчастных событий этой ночи, — строго произнёс он. Пен подумал, что если бы у него были знания юриста, он смог бы сделать из этих слов больше выводов. Пока не суд. Правильный термин, кажется, следствие? Магистрат продолжал: — Мы только что выслушали свидетельства Просвещённого Тигнея и Благословенного Бройлина из Идау, а также свидетельство и признание дедиката Кли.
— Кли наконец перестал врать? — спросил Пен у Тигнея.
— По большей части. Мы так думаем, — проворчал тот в ответ.
— Некоторые места по-прежнему остаются тёмными и неопределёнными, — продолжил магистрат. Пен в этом не сомневался. — Для того, чтоб помочь с их прояснением, мы предлагаем вам принести перед богами клятву о правдивости вашего языка, а потом рассказать о всём пережитом вами для того, чтоб мы могли это записать.
Пен сглотнул, но потом с готовностью принёс клятву, слова которой ему подсказывал жрец Отца. В любом случае он не мог придумать ничего такого, о чём бы он хотел соврать. Возможно он просто был всё ещё слишком усталым.
Подгоняемый магистратом, Пен повторил свои воспоминания о событиях предыдущего дня, сделав это куда подробнее, чем в своём первом кратком отчёте Тигнею. Перья яростно скрипели. Иногда кто-то из членов комитета задавал какой-нибудь проницательный или неудобный вопрос, от которых Пен начал понимать, каким он был легковерным идиотом. Воспоминания об ужасе и насилии превратились в смущение.
