Губы святого скривились.
— Разве ты не слышал? Он только что сделал это, — он сморщил нос, — Впрочем, я полагаю, не Ордену как таковому…
И пошёл к выходу, сварливо ворча:
— Ах, Лорд Бастард, моя спина…
В дверях он обернулся.
— Ох, — показал на Пенрика, — Этот говорит правду.
Палец переместился на Кли:
— Этот лжёт. Развлекайся этой неразберихой, Тиг, — из-за плеча донёсся его скрипучий голос: — А я возвращаюсь в Идау.
Кли был уведён парой плечистых дедикатов, Пен не был уверен — куда именно. Тигней, с более болезненно искренней вежливостью, чем прежде, предположил, что Пен хотел бы некоторое время отдохнуть у себя в комнате. Шатающийся Пен не возражал, не возражала и Дездемона, которая, впрочем, стала очень тихой.
Все жалкие пожитки Пена были перевёрнуты и разложены по кровати, впрочем, похоже не было взято ничего кроме книги Ручии. Вещи Кли были не в лучшем состоянии. Пен впервые подумал о том, что ничего не понимающий Тигней предпринимал, когда они оба исчезли этой ночью. Но он был уже почти не способен на симпатию.
Он бесцеремонно очистил кровать, стянул с себя влажную и липкую одежду, взял одеяло Кли, положил поверх своего и забрался в постель. Он устал сильнее чем после самой бесплодной охоты под мокрым снегом. Когда Пен заснул, ему приснился тревожный сон про бездонные глаза.
Он проснулся днём, голодный как волк и пошёл попросить еды на кухне, где пропустившие приём пищи дедикаты и аколиты иногда могли рассчитывать на милость, в зависимости от настроения служителей. Он получил сухой хлеб, немного отличного пива и разнообразный, но обильный набор остатков обеда. Голод — лучшая приправа, — он вспомнил как мать надоедала ему этими словами, но к тому моменту, когда он закончил есть, на тарелке ничего не осталось.
Там его, отдыхающего, нашла дедикат.
— Лорд Пенрик, — сказала она. — Просвещённый Тигней просит вас присоединиться к нему наверху.
Она провела его не в кабинет Тигнея, а в другую, большую комнату в задней части здания. Пен замешкался в дверях, увидев пугающе большой комитет, сидящий за длинным столом. Присутствовали Тигней, два пожилых жреца в одеждах Ордена Бастарда, один в опрятной чёрной мантии Ордена Отца, с чёрно-серым шнуром на плече, перед ним лежали тетрадь и перо. Рядом с ним сидел грузный мужчина, в котором по цепи на шее Пен узнал городского магистрата. Женщина среднего возраста в прекрасной шёлковой мантии, прикрытой сверху чуть менее элегантным льном, раскладывала стопку бумаг и свои писчие принадлежности. Все смотрели на Пена.
