Некоторое время я переваривал то, что сказал мальчик, потом спросил:
– Поэтому ты решил вернуться к Розе?
– Да.
– Она же капризная! И сама не знает, чего хочет. Как все женщины.
– Мы в ответе… – начал было мальчик, но я отмахнулся:
– Знаю, знаю… за тех, кого приручили. Но это же слабость! Ты подкаблучник, что ли?
После небольшой паузы он кивнул:
– Наверно. Ради этой слабости можно взойти на крест. И такое уже случалось.
Я опешил:
– Ты хочешь сказать, что Бог такой же подкаблучник, как все?
Мальчик вдруг широко улыбнулся и поднялся на ноги:
– Когда найдешь его, покажется, что ты знал его всегда. А ты найдешь. – И пошел по воде, поддевая и разбрызгивая волны ботинками, иногда наклоняясь и зачерпывая гребешки ладонями, а потом пропуская их сквозь пальцы… Вода не расступилась перед ним, она все так же гнала буруны к берегу, но послушно держала мальчика и даже как будто временами заигрывала с ним… Конечно, ведь ей тоже было скучно столетиями делать одно и то же дело и считать его самым важным.
Когда между нами уже было два десятка метров, он обернулся и помахал рукой:
– Извини, я не буду дожидаться, пока ты найдешь соринку. Иначе тебе придется всю жизнь мучиться вопросом, правильно ли ты поступал, что помог мне. А вот про веру… Если знаешь, кто ты, перестать верить в себя невозможно. Но я люблю трудные задачи…
И он пошел дальше.
Кажется, река ошибалась: самое важное, что она сделала за время своего существования, происходило сейчас.
