Брат однажды сказал ей, что наследственные воспоминания человека возвращались к неясным истокам человеческой жизни на земле, что в глубинах разума таились огромные звери и извивающиеся змеи, которые могли вернуться в кошмарных видениях, в диких извращенных снах. Они были не материальны, конечно — они жили только в памяти.
Но ее брат сейчас был далеко, он трудился на тихих Юкатанских равнинах; он не стоял рядом с огромной пропастью в земле, которую застилал свет, ставший почти ослепительным. Он не мог знать, какую ясность сознания она обрела, как трудно, почти невозможно было ей поверить, что увиденное — не более чем страх из ее сознания.
Из пропасти появилась большая голова, плоская и немного напоминавшая голову ящерицы, покрытую мехом.
Голова, казалось, скорее скользила, чем поднималась над краем кратера; она пробиралась вверх с удивительной силой. Но земля у края кратера крошилась, как буд–то голова принадлежала такому огромному телу, что чудовищная тварь не могла продолжать восхождение из глубины земли, не разрушив все препятствия на своем пути. А препятствия были весьма велики, как увидела Тлана — осколки камня взлетали высоко в воздух и длинные, острые трещины появлялись в земле, окружающей кратер. Одна из них имела форму морской звезды и распространилась по земле во всех направлениях, закапчиваясь маленькими кратерами в конце каждого звездообразного ответвления. Также поднялось облако пыли и, хотя оно не было таким же густым как то, которое осталось после падения машины, но оно закрывало свет и превращалось в какую–то огненную занесу; невероятное облако пронеслось над разгромленной землей и направлении залива.
Теперь огромная голова начала медленно раскачиваться взад и вперед; свет струился над ней, и размеренные движения все еще продолжались, когда Тлана, спотыкаясь, пошла вперед. Она бы упало, если бы ее не подхватил крепкие руки; в объятиях этого мужчины она избавилась от страха — она уже не верила, что может рухнуть на землю. По крайней мере, не сразу, не раньше, чем земля поднимется снова, и стоять на ногах будет уже невозможно при самой надежной поддержке.
В тот момент руки, которые сжимали ее, казались тверже и сильнее, чем могли быть человеческие руки — она прежде не могла представить ничего подобного. Это, должно быть, была иллюзия, потому что, какой бы силой ни наделен подхвативший ее человек, совсем недавно, после работы на солнце, он столкнулся с сокрушительным потрясением, и после пережитого у него почти не осталось сил. Но она уже не думала ни о каком потрясении, его сила казалась поистине титанической. Конечно, это была лишь иллюзия, но Тлана обрела поддержку, на которую не могла рассчитывать, и уже за одно это чувствовала благодарность.
