Нет, это был не взрыв, звук казался чем–то гораздо большим. Слышался грохот и скрежет, как будто огром ные гранитные глыбы обрушились с большой высоты и с колоссальным шумом упали на землю у подножия утеса, который тоже начал рассыпаться.
Все больше и больше глыб, сталкиваясь, летели в этом немыслимом потоке. Но звуки исходили не от какого–то далекого утеса, а из глубины наполненного светом кратера, где Эймс лежал, вытянувшись во весь рост и всматриваясь в темную бездну, которая оставалась невидимой для Тланы.
Молодой американец исчез с края кратера. Но его и не поглотила земля, как отца Тланы. Он отползал от обрыва гораздо быстрее, чем тогда, когда двигался к провалу, как будто какой–то огромный прилив силы и энергии неожиданно захватил его.
Вдруг мужчина поднялся на ноги, над ним разлился свет из кратера, и Тлана быстро поднялась с колен, когда высокий травянистый склон начал дрожать и осыпаться под ней.
Затем она совершила безрассудный поступок. Она спустилась на ровный участок почвы у основания склона и побежала прямо к мужчине, не думая о своей собственной безопасности, чувствуя только, что, если они будут вместе, когда земля разверзнется в другом месте, он, по крайней мере, узнает, что остался не один.
Если бы 'Глане пришла такая мысль минуту назад, она бы посчитала себя совершенно ненормальной. Но теперь у нее не осталось никаких сомнений насчет своего здравомыслия. Конечно, не было ничего хуже, чем противостоять катастрофе в полном одиночестве, оставшись единственным выжившим в мире, который разрывало на части. В такой момент лишь звук человечен кого голоса мог помочь, мог затуманить блестящее, жестокое, холодное острие опускающегося ножа. Между жизнью и смертью всегда был момент — должен быть момент когда страдание может ослабеть благодаря присутс твию другого человека. Если бы она могла сделать для него нечто подобное…
Мужчина увидел Тлану, прежде чем она добралась до него и на мгновение замер, его глаза расширились от удивления и недоверия. Затем он закричал и взмахнул руками, показывая, что ей нужно возвращаться назад к травянистому склону, с которого она спустилась; его голос был едва слышен сквозь гул из глубины земли, который все сильнее походил на серию ударов грома, предшествующих почти столь же оглушительному треску.
— Тлана, возвращайся назад! — кричал он. — Забирайся снова на тот склон. Чем выше ты заберешься…
Но она больше его не слышала, потому что теперь заглянула в пропасть. Что–то появлялось из нее и приносило с собой глухоту особого вида — паралич всех чувств; казалось, ее разум вернулся на более примитивный уровень.
