– Почему тебе не рассказала? – задумчиво сказала Алла Николаевна, сев рядом со мной, – думаю потому, что не хотела потерять единственную подругу.
– То есть потерять? – спрашивала я, запутавшись окончательно. Эта история начинала приобретать для меня мистические очертания. Мы сидели на софе, я крепко зажала коленями кисти рук, наклонив голову внимательно слушая ее, боясь пошевелиться.
– Оля общительная всегда была, отзывчивая, уж, в чем в чем, а в друзьях дефицита у нее не было, – начала Алла Николаевна, – чуть что, все за помощью бегут к ней: Оля помогай, Оля выручай; а она – душа нараспашку, никогда никому не откажет. Всегда веселая, активная, жизнерадостная. И на здоровье не жаловалась никогда. Мы её вдвоем с бабушкой воспитывали; мама моя была властная женщина, врач гематолог, доктор медицинских наук, я сама по стопам матери пошла, вольно думать никто не давал, время другое было, поэтому врача из меня хорошего и не вышло. Я со своей стороны никакого давления на дочь не оказывала, позволяя ей думать своей головой. Я не хотела, чтобы она повторяла мою судьбу. Однако бабушка молча делала свое дело, со временем добившись своего. Буду, говорит мама врачом онкологом и всё тут. Обложилась учебниками, литературой специальной. Я край как не желала этого, но не показывала ей своего неодобрения. Раз решила, будь, твоя жизнь. Бабушка ушла на тот свет со спокойной душой, преемница выросла, нечета мне, непутевой. Спустя год после смерти бабушки в ноябре две тысячи девятого затемпературила наша Олечка ни с того ни с сего. Я на простуду поначалу списывала, симптоматика схожая, время года как раз подходящее, сразу не различишь. Да не тут то было. Помню, среда была, я задержалась на работе, подрабатывала репетиторством, пришла домой, а Оля, не изобразив никаких эмоций, выдала мне: «Мама, у меня лейкоз».18 Спрашиваю ее: «Кто тебе сказал такую глупость?», а она мне невозмутимо: «Анализ крови показал». Представляешь, она втайне от меня сдала кровь на анализ, чтобы не паниковать раньше времени. Как узнали, тут же сориентировались, начали предпринимать все необходимые действия. Олю положили в больницу. Однажды зайдя к ней в палату, я остолбенела, увидев, как она состригала с головы свои волосы, а она посмотрела на меня и спокойно сказала: «Чего тянуть». Можно было позавидовать её стойкости и терпеливости. «Мама, не волнуйся, мы справимся», – утешала она меня. Понимаешь, я должна была говорить ей эти слова, а не она мне. Во многом она оказалась, куда мудрей и подкованней меня.
