С другой стороны, родители Сэйнта владеют этим местом. Они, вероятно, пригласили Олдриджа на ужин в свой
модный пляжный дом в Малибу, что странно отрезвляет. Просто еще один способ, с которым жизнь Сэйнта была такой благословенной. Раскаленный докрасна гнев пронзает меня от несправедливости всего этого, но я приветствую это.
Мне нужен гнев. Я должна ухватиться за него и держать его близко, чтобы напомнить себе, что Сэйнт — плохой парень, я не должна чувствовать к нему ничего, кроме худшего вида ненависти.
Облегчение от того, что он жив, конечно, потому что я не людоед, но это самое нежное, на что я способна.
— Я никуда не уйду, и я посмотрю что ты попытаешься с этим сделать, — говорит Сэйнт с усмешкой, его руки сжимаются в кулаки по бокам.
Глаза Олдриджа расширяются, и на мгновение у меня создается впечатление, что он боится Сэйнта. Я бы тоже так поступила, если бы столкнулась лицом к лицу с этой кирпичной стеной ярости, но я сомневаюсь, что Сэйнт зашел бы так далеко, чтобы действительно ударить этого человека.
Он бы этого не сделал.
Верно?
— Это дело скоро выйдет из наших рук, и я бы предпочел, чтобы вы не вмешивались ни во что с юридической точки зрения. Твой отец ...
— Что вы имеете в виду, говоря, что это будет не в вашей власти? — Я говорю громче, вскакиваю на ноги и хлопаю руками по столу. — Что сейчас происходит? Я! Ничего! Не делала!
Глаза Олдриджа сузились в щелочки. Нет и намека на то же почтение, которое он проявлял к Сэйнту мгновениями ранее, но это то, что вы получаете, когда ваш родитель деревенщина, устаревшая версия Тони Монтаны, а не гребаный контрольный пакет акций элитной академии и крупнейшей социальной сети в мире.
— Мисс Эллис, мне нужно, чтобы вы снова сели и сохраняли спокойствие. Вам нужно быть очень внимательной к своему поведению прямо сейчас.
Это такая собачья чушь.
Меня подозревают в том, к чему я не имею никакого отношения, а с Сэйнтом, королем, который презирает все правила и законы, не обращая внимания на окружающих, обращаются как с чертовым принцем. Это вопиющий двойной стандарт, и все потому, что он богат, а я чертовски бедна.
Я открываю рот, готовая наброситься, но, к моему удивлению, Сэйнт опережает меня.
— Если ты ценишь свою работу, Олдридж, отпускай ее, — говорит он тем низким, опасным голосом, от которого у меня по всему телу бегут мурашки.
— Теперь, Сэйнт ...
— Работа, Олдридж, — холодно напоминает ему Сэйнт, прежде чем снова обратить свое внимание на меня и прицелиться в мою щеку. Его полные губы сжимаются в бесцветную линию. — Я предполагаю, что все вы, ублюдки, слепы, так как вы не заметили, что у нее идет кровь.
