Асия говорит с авторитетной уверенностью, ну, или пытается показать, что она у нее есть. Мы подходим к музею, вокруг него толпятся туристические группы, которые смотрят сначала на нее, потом на меня, а потом их первоначальное чрезмерное любопытство нейтрализуется. Асия тем временем отвечает на мой вопрос относительно обещаний халифата, нового исламского государства со своими собственными законами.
Молодые люди едут туда, потому что поверили в то, что открыли нечто новое, хотя на самом деле оно всегда было там. Но сейчас кто-то продает тебе те же идеи в крайне привлекательной, блестящей, классной упаковке, на языке, который ты понимаешь; появляется чувство, что настала эпоха исламского Просвещения. Но что действительно круто, так это истинный ислам, и я посвящу ему всю оставшуюся часть моей жизни.
Я покупаю билеты на две временные выставки Британского музея: «Египет. Вера после фараонов» и «Кельты: искусство и личность». Мы начинаем с первой. Я наблюдаю за Асией, когда она подходит ближе, чтобы рассмотреть символы арабской каллиграфии, превращенные в искусство, в то время как остальные посетители, кажется, не упускают из виду саму Асию. Когда я замечаю, что кто-то начинает нервничать, я подхожу к ней, чтобы обсудить особенности экспоната, который применялся с 30 года до н. э., когда Египет после смерти Клеопатры и Марка Антония превратился в провинцию Римской империи, и до 1171 года н. э., отмеченного концом Фатимидской исламской династии. Предметы, представленные на выставке, которую газета The Guardian охарактеризовала как «магический клад из прошлого», а газета Evening Standard назвала «гениальной, пленительной, провокационной и волнующей», сохранились до наших дней благодаря сухому климату Египта. Многие из них широкая публика увидела впервые. Они дают нам возможность приблизиться к жизни отдельных людей и общества, становятся свидетельством сложных исторических связей; перехода от долгих периодов мирного сосуществования к периодическим столкновениям; вспышек вражды между евреями, христианами и мусульманами.
Асия, покрытая одеяниями с ног до головы, наслаждается прогулкой и с любопытством разглядывает экспонаты через единственную прорезь на уровне глаз, сквозь которую к ней проникает свет.
Мы берем бутерброды в кафе музея. Садимся за последний столик, рядом со стеной. Она садится напротив, лицом к стене, мы обе смотрим друг на друга. Она сдвигает платок, который покрывает ее лицо, и я вновь вижу светлую кожу, усыпанную веснушками и подростковыми прыщиками, и зеленые глаза, взгляд которых выдает развитый не по годам ум.
