Впрочем, причины сейчас не важны. Нужно лишь четко вспомнить это самое ощущение. И, может, что-то во мне сможет откликнуться на просьбу о помощи. Однако сколько я ни сидела, старательно вспоминая наш последний поцелуй, видимых сдвигов не появилось. Показалось, что пульсация наоборот стала меньше, практически сойдя на нет.
— Ну, пожалуйста! Пожалуйста…
Наверное, я и сама не знала, о чем просила, прижимая ладонь Рона к своей щеке, и начиная тихо всхлипывать от накрывающего меня с головой чувства безысходности. Как вдруг слуха моего коснулся, хриплый, но вполне различимый стон:
— Эри… — легкое, почти невесомое движение пальцами, поглаживающими меня по щеке. И тихое: — Не плачь…
Подняв голову, встретилась взглядом с лихорадочно блестящими главами Рона, которые тут же скрылись под опустившимися веками, а его рука резко потяжелела в моих ладонях. Испуганно вскинулась, проверяя биение пульса, и с облегчением вздохнула: жив, просто в беспамятстве.
И словно в ответ на эти мысли, в груди моей снова жарко вспыхнуло пламя преобразованной магии, устремившейся прямиком к Рону. Чем это может ему помочь, я не знала, но мешать не стала. Было ощущение абсолютной правильности происходящего. Впрочем, долго это не продлилось: небольшой импульс, несколько «волн», и все.
Однако этого оказалось достаточно, чтобы дыхание больного стало заметно глубже и спокойнее, и даже показалось, что температура потихоньку пошла на убыль. Зато меня накрыло опустошающей усталостью, буквально роняя в глубокий сон. И я не стала противиться этому, почему-то уверенная, что теперь все будет хорошо. Поэтому, в последний раз подкинув в костер дров, заняла свое место на лежанке и словно выключилась.
Следующее пробуждение было уже на рассвете. Разбудил меня ни кто иной, как Рон, неловко ерзающий рядом в попытке сесть на лежаке. Уже привычно коснувшись его лба рукой, ощутила, что он прохладный и влажный. Пропотел! Кризис миновал. Спасибо вам, боги!
Сон как рукой сняло, одновременно пришло осознание, почему Рон так настойчиво пытается покинуть лежак. Оно и неудивительно, учитывая, сколько жидкости он выпил вечером и за ночь. Теперь организм настойчиво стремился избавиться от ее излишков.
Помогая ему подняться, предлагать надеть сапоги не стала. Все равно обратно вернется, снова надо будет снимать. А я уже не уверена, что смогу повторить этот подвиг. Сидели они на нем, как влитые. Впрочем, Рон и сам не обратил на такую мелочь внимания, нетвердой походкой направившись в сторону ручья. Следом я не пошла, решив, что услышу, если он вдруг свалится и понадобится моя помощь. В крайнем случае, проверю, если долго не будет возвращаться. Не более того.
