* * *
Больше всего ей нравилось, когда над ней насмехались. Но однажды она спросила сестру Марину:
— Почему сестры называют меня безумной?
Та, естественно, ответила:
— Потому что ты делаешь безумные вещи, говоришь грубости и тебя не понимают.
— И в чем же моя вина? Что мне делать?
— Разговаривай прилично и разумно.
Ответ Тарсо был полон глубокого смысла:
— Хм... Мне это невыгодно.
* * *
Когда у Тарсо зажили ожоги, племянницы забрали ее из больницы и привезли в ее смиренный дворец. Тарсо чувствовала себя перегруженной вниманием и почитанием, которое она встретила в больнице. Подойдя к своей каливе, она не вошла внутрь, но несколько дней оставалась снаружи под открытым небом, на сильном холоде. Зима тогда была очень суровой[112]. Прошло немало времени, прежде чем она наконец вошла в свою каливу. Одна сестра спросила ее, почему она так поступила, и Тарсо ответила:
— Чтобы забыть, как хорошо было в больнице.
* * *
В другой раз одна знакомая спросила у Тарсо:
— Слушай, Тарсо, я с таким трудом к тебе сюда добираюсь, а ты только и делаешь, что совершенно непонятные вещи мне говоришь.
И та ответила:
— У кого есть ум, тот понимает, что я говорю.
* * *
Господин Д. Е., профессор университета, почитающий Тарсо как современную святую, так описывает свои встречи с ней и особенности ее речи: «Когда мы пришли к Тарсо в первый раз, пройдя через проем в проволочной ограде за монастырем, мы увидели ее сидящей перед своей кельей и медленно и благоговейно осеняющей себя крестным знамением. По ее сосредоточенному виду было понятно, что она молится. Мы подошли и спросили, где нам найти Тарсо. Она спросила нас: “Зачем вам нужна Тарсо?” Мы ответили, что хотим с ней поговорить. Тогда она сказала, что не знает, и мы ушли. Однако когда мы спросили у монахинь, то узнали, что это и была Тарсо. Мы вернулись к ней. Я не помню точно, что она сказала в тот раз. Она дала нам понять, что мы должны молиться, причем много молиться. Но этот совет она дала не прямо, а иносказательно. К такому приему она часто прибегала в своей речи, что было одной из свойственных ей необычных черт.
Говоря о духовных вещах, Тарсо вместо привычных слов употребляла другие слова или образы, стараясь скрыть от людей свою духовную жизнь. Например, она говорила: “Когда-то хлеб стоил двадцать тысяч, а сейчас он стоит пятьдесят тысяч!” Под хлебом она подразумевала благодать Божию, переливание в человека жизни Божией, то есть питание тем хлебом, благодаря которому человек живет. Скорей всего, Тарсо взяла этот образ из Евангелия, говорящего о
