Михаэль напомнил себе опять, кто теперь глава экспедиции.
«Я. Я сам. Для меня важна цель — щит. Все остальное — средства к ее достижению. Я принесу людям щит, и люди вновь начнут верить в Утереила».
Сердце у монаха екнуло.
«А почему поверят? Что они увидят — свет, белый огонь на зачарованных предметах. Какая тут связь с Богом? Никакой. Но не возвращаться же после всего назад?»
От жары Михаэля начало тошнить. Он поднялся и стал наспех, судорожно раскручивать сферу отторжения.
— Зайди внутрь, — крикнул наемнику монах.
Воздух сделался прохладным, затем и вовсе ледяным. Мужчины расслабились, и даже Офелия как-то притихла.
Михаэль собрался с мыслями.
— Я не смогу долго держать это. И лечить тебя, и следить за ней, и исследовать то, что впереди…
Он хотел закончить словами «вам нужно остаться», но не находил в себе достаточно решительности.
— Так оставь, — Коряга пожал плечами, — оставь нас и дальше иди сам.
— Кири? — заплакала Офелия. — Кири, с-сестренка, почему так темно?
— Один из вас будет нужен мне, чтобы нести щит, — взгляд монах сделался виноватым. — Лучше ты.
Лицо наемника помрачнело.
— Ты хочешь оставить ее одну? — указал он на девушку. — Слепую? В темноте? В этой печке-лабиринте?
Михаэль неуверенно кивнул.
— Наша ведь цель щит, а мы ведь вернемся за…
— К-Кири, почему ты молчишь? К-кири, где ты?
— Если нет щита? Если погибнем по дороге? — Коряга усмехнулся. — Хорошо, дойдем до щита, найдем. А дальше? Как ты его возьмешь? Ты флягу не поднял, а щит? Как? Ты сам это знаешь? А она все это время тут бродить в одиночестве будет и сходить с ума, и себя забывать!
Взгляд Михаэля посерьезнел.
— Я проведу ритуал крови. Заберу твою душу и вселю в тело четвертого стража…
«Если мы его найдем. Если получится. Если соображу, как.
Опять эти „если“…»
Коряга долго и чуть удивленно рассматривал монаха, затем улыбнулся.
— Потому что проклятие необратимо, и мне все равно умирать?
— Потому что я не знаю другого способа, — взгляд монаха переменился. — Ты видишь? Видишь тоже, что и я?
— Что? — Коряга бестолково завертел головой. — О чем ты?
— Руда. Здесь повсюду руда.
* * *
Она и в самом деле была повсюду. Та червленая руда, которая считалась исчезнувшей три века назад, и Михаэль чувствовал жуткое раздражение. Вся легенда о стражах рассыпалась на лживые куски, отчего еще больше хотелось дойти до конца — словно назло себе, назло старым убеждениям.
«Где тут правда?»
Туннели делались уже, и приходилось сутулиться, а то и ползти на ободранных коленях, как в монастырские подвалы за понюшкой табака. У монаха начало ломить поясницу; от заклятий таяли силы, от мыслей об испуганной Офелии, что бродила там, позади, в вечной темноте и забвении, — уверенность. Или вера?
