— Барт, за то, что ты был одним из нас, я не пущу тебя на корм свиньям. Пока ты остаешься живым. Я многое для тебя приготовил. Люцифер имеет репутацию, которую нужно защищать, и я это сделаю. Я собираюсь использовать тебя как послание япошкам. Ты не выживешь, чтобы отдать его им, но уверен, что они все равно поймут.
Вытащив из сумки скальпель, я сначала отрезаю ему правое ухо, затем левое.
Крики снова слышны через кляп, и я испытываю искушение сделать это после его смерти, но не думаю, что это было бы правильно. Он предал Люцифера и подверг его жену и детей опасности, которая никогда не должна быть допущена.
Но что еще более важно, он предал меня и людей, которые служат нашему боссу.
Снова почувствовав гнев, я бью его кулаком в рот и вздрагиваю. Бл*ть, кажется, я поранил сустав зубами.
Черт, пора с этим кончать. После такого дерьма мне нужно холодное пиво и очень горячая киска.
Через некоторое время после того, как я выколол ему глаза, он теряет сознание.
Ни слуха, ни зрения, ни речи. Он будет хорошим сообщением о том, что произойдет с тем, кто осмелится на нас напасть. Осмелится напасть на нашего босса.
Перерезав веревку, удерживающую его, позволяю его телу обессилено упасть на пол. Барт сейчас в стране сумерек, не мертв, но почти.
Я никогда раньше не отрезал язык, и это заставляет мой живот немного напрягаться.
Когда я расстегиваю молнию на штанах и достаю свой толстый вялый член из боксеров, звонит мой телефон.
— Бл*ть.
Подойдя к своему пиджаку и вытащив телефон, возвращаюсь к все еще дышащему телу и одновременно с нажатием кнопки приема вызова изливаю поток мочи на лицо ублюдка.
— Да?
— Мы на месте, Эндрю.
— А, хорошо. Заходите, я здесь.
Струя моей мочи иссякает, когда я, наконец, полностью опорожняю свой мочевой пузырь. Барт поворачивает ко мне лицо, издав громкий жалобный стон.
Встав на колени рядом с ним, говорю:
— Надеюсь, в аду ты найдешь еще больше мучений.
Приставив пистолет к его лбу, нажимаю на курок, и грохот выстрела снова оглушает меня.
Эми
Год спустя
Взгляд светло-голубых глаз Ивана, полный извинения, обращается ко мне, в то время как большая часть его внимания сосредотачивается на телефоне, прижатом к уху.
Мой взгляд встречается с его, и я все еще ожидаю почувствовать что-то. Почувствовать нечто большее, чем тот холод, который царит внутри меня.
Тот, кого он слушает, говорит что-то такое, что сердит его, и поэтому он больше не смотрит на меня. Его глаза сужаются, и он резко что-то говорит по-русски.
