Дивеевские Христа ради юродивые Пелагия, Параскева и Мария | страница 12
Когда по кончине матушки Ксении Михайловны начальницей стала ее родная дочь, кроткая и, словно младенец, простосердечная старица Божия Ирина Прокофьевна Кочеулова, тогда некоторые из сестер, уважавших Пелагию Ивановну, стали просить за нее: «Что это, матушка, возымейте жалость, смотреть больно, как бьет Матрена-то Пелагию Ивановну! Ведь собака — скот, и ту жаль, а она хоть и дура, все же человек-то есть». И добрейшая матушка Ирина Прокофьевна взяла Пелагию Ивановну от Матрены Васильевны и приставила к ней другую молодую девушку, Варвару Ивановну. Но эта сестра блаженной не полюбилась. И Пелагия Ивановна стала сама уже бить ее и всячески старалась от нее отделаться, прогоняла и говорила ей: «Не люблю тебя, девка, как ты ни служи мне, лучше уйди от меня». Наконец, сжалившись над блаженной, с общего совета решили привести ей для услужения ту самую крестьянку Анну Герасимовну, которая тотчас по приезде в Дивеево Пелагии Ивановны так возлюбила ее, что тогда же сердечно желала остаться при ней в услужении Христа ради. Матушка Ирина Прокофьевна повелела своей келейнице привести Анну Герасимовну к Пелагии Ивановне. Лишь только вошла она, блаженная вскочила и, будучи весьма сильной, схватила ее, как маленького ребенка, в охапку, поставила в передний угол на лавку, поклонилась в землю и сказала: «Отец Венедикт, послужи мне Господа ради, а я тебе во всем послушна буду, все равно, как отцу».
Пелагия Ивановна и Анна Герасимовна поселились вместе с Ульяной Григорьевной в келии, которая по благословению старца Серафима была построена из саровского леса за собственный счет Ульяны Григорьевны.
Жалостливая и мягкосердечная Анна Герасимовна, с усердием и преданностью служившая Пелагии Ивановне в течение 45 лет — почти во все годы пребывания ее в Дивееве, — оставила весьма подробное повествование о подвигах блаженной. Ее подробные рассказы дышат искренностью и задушевностью, простотой и безыскусственностью и прекрасно изображают великую и светлую личность подвижницы.
«Эх, матушка! Да кто же это знал, что все это о ней занадобится, — так начинает свое повествование Анна Герасимовна, — приехала она дурою, и сама себя называла не иначе, как безумною да дурою. И в последний раз, когда к нам принесли Царицу Небесную Оранскую и поднесли ей приложиться, она говорила: «Царица Небесная, Ты ведь знаешь, что я дура», — и приложилась. Так-то она сама себя величала, а о прочих и говорить нечего. Многие сестры уважали и почитали ее, а другие не только не ходили к ней, но еще ругали ее всячески: “И безумная-то она баба, и бес-то в ней прозорливый сидит”, — и другими позорными словами.
