Любовь – это боль | страница 26



Как, черт возьми, это случилось? Он пробыл в тюрьме несколько дней, и за это время его жизнь превратилась в пепел. Что бы он ни делал, Елена всегда была в его голове. На каждой копейке, которую он заработал, было написано ее имя. Он собирался одеть ее в шелк и завалить драгоценностями, сделать королевой своего замка.

«Теперь это сделает другой мужчина».

Кристофф положил руку ему на плечо.

— Думай, прежде чем действовать, братан.

Да, они были братьями — не по крови, но по готовности ее пролить друг за друга. Несмотря на то, что казалось, будто он смотрит в глубокую бездну, пытающуюся поглотить его целиком, Викинг не хотел бы, чтобы сейчас с ним был кто-то еще, кроме Сая и Кристоффа.

Его взгляд был прикован к Елене и Морелли. Мерзавец рукой держал ее под локоть, ведя к машине через дорогу. Он держал ее своей гребаной рукой. Ледяная тьма закралась в сердце Викинга, заморозила его, покрыла цементом и украсила колючей проволокой.

«Ты любишь меня, Лена?»

«Люблю, Викинг. Только тебя».

«Как сильно ты меня любишь?»

«Я не могу выразить это словами, вот как сильно».

Большая. Еб*нная. Ложь.

В его мире лжецов наказывали. И он предупреждал ее. Если она когда-нибудь изменит ему, он заставит ее истекать кровью. Его слово было железным.

— Сай.

Его брат кивнул и прицелился.

— Не надо.

Кристоффу было легко говорить.

— Не твоя женщина тебе изменяет.

— Она больше не твоя женщина.

Его слова были такими же болезненными, как и его апперкот.

— Я говорил ей, — Викинг ухватился за перила. — Я сказал, что если она когда-нибудь изменит мне, то заставлю ее заплатить. Я, бл*ть, сказал ей, что буду причинять ей боль каждый день до конца ее жизни. И мы все равно собирались убрать Морелли. Они слишком быстро расширяются.

К черту бросать улицы. На хрен быть семейным человеком.

Глаза Кристоффа сузились на Морелли и его команду. Скользкий итальянец уже несколько месяцев был занозой в их шкуре, постепенно завоевывая все большую и большую часть их территории. Этот засранец, который вскоре должен был умереть, был мелким торговцем наркотиками и женщинами. Неделю назад Морелли положил глаз на их канал поставки оружия. Поскольку у него была большая итальянская мафиозная семья, он считал, что у него есть преимущество.

Вот только он не знал Кристоффа так, как Викинга. Их команда неудачников была небольшой. У них не было традиционных кровных связей или общей расовой принадлежности, из которой складывались банды и группировки. Но у них было то, чего не хватало итальянцам, ирландцам и армянам в Сан-Франциско — они были побратимами, связанными верностью, скованными невзгодами. Они были завтрашним днем. Они были гребаным Кровавым Рассветом.