― Когда она была припаркована на подъездной дорожке моего дома и возле ресторана.
― О. Это звучит лучше, чем если бы ты ответил, что следил за мной. Хотя уже знаешь, где я живу.
― А если бы я признался, что всегда слежу, ты бы действительно возражала?
Что? Сузив глаза, взглянула на него.
― Прикалываешься, да?
Рэтт соскользнул с капота и переместился так, что теперь стоял передо мной.
― Понимаю, что ты меня не знаешь, но нельзя отрицать, что тут что-то есть, ― он махнул указательным пальцем между нами. ― Итак, как на счет следующего. Я задам тебе два вопроса, на которые ответами будет лишь «да» или «нет», ты сделаешь то же самое.
Я задумалась. Совершенно не была уверена, что смогу почерпнуть из ответов «да» или «нет», а он так и не ответил на мой предыдущий вопрос.
Казалось, что мы полны решимости, словесно ходить вокруг да около, не рассказав, в итоге, ничего.
― Этот способ не сообщит мне твою фамилию.
― Салливан. Моя фамилия, ― уточнил он.
Рэтт Салливан.
― Моркав, ― ответила я, ― она украинская, по папиной линии.
― Анника сообщила мне, что произошло. Тебе не стоит чувствовать себя вынужденной рассказывать, если не хочешь. Но, если тебе нужно поговорить, я выслушаю.
Конечно, она это сделала. Гарантирую, что и разболтала, где я живу. Мне нечего было добавить к последней части его признания. Никогда добровольно не обсуждала своих родителей. Рана была слишком глубокой и чересчур свежей.
Когда он не стал произносить нечто дурацкое, как «очень сожалею о твоей потере», я выдохнула с облегчением. Число людей, принесших мне бессмысленные соболезнования, было запредельным. Хуже всего то, что они постоянно спрашивали, в порядке ли я.
Каким образом, бл*ть, я могла быть в порядке? Они знали, что мои родители мертвы, а также как и почему это произошло. Знали, что я осталась совсем одна. Поняв, что в двадцать два года, должна была повзрослеть и стать самостоятельной.
Я знала, что жизнь полна потерь, дерьмо случалось и не было иного выхода кроме, как, черт возьми, продолжать идти дальше, но у меня никогда не получится пережить утрату мамы и папы.
― Итак, два вопроса?
Заставив свой голос звучать бодрее, я нуждалась в быстрой смене темы. Немного изменив свое положение, я сдвинула ноги.
― Два, ― подтвердил он, подходя ближе.
Размышляя о том, какой была моя жизнь в последние несколько недель, а также о том, что еще предстояло впереди... Мне было необходимо, чтобы он ответил «да» на мой вопрос, пусть это была и ложь.
