Дикая неохота | страница 2

— Показывай свои яблони, — сказал он тогда и стряхнул с себя мох и коренья.

Через год их дом отыскали жрицы Неблагого Двора.

— В следующий раз порог иголками истыкаю, — решительно сказала Роза и поджала губы.

— Да ладно тебе.

Он глотнул душистого чаю с травками и уткнулся в газету. В доме было опрятно и чисто, на окнах красовались кружевные занавески, наволочки для подушек были старательно вышиты гладью. Яблоки в этом году уродились золотистые и наливные, не то что мелкие и терпкие плоды его родины. В сарае ждал полуразобранный мотоцикл — сакральные тайны двигателя внутреннего сгорания, цилиндров и маслопровода завораживали его, как в юности — тайные руны. Ветер выл за окном, Роза Фиалка ругательски ругала непрошенных гостей, но уже высыпала в миску горку белой муки и завела оладьи.

— Только мальчик твой и годится для гостей. Такой скромный, тихий. Недокармливают они его… я уж сунула ему гостинчик.

Он подумал, что рядом с одним из народа слуа Роза проживет полвека, а то и век, не старясь и не болея, и весной будут расцветать яблони, летом — краснеть клубника и помидоры на грядках, и мотоцикл однажды все-таки починится, и тогда они поедут в какое-нибудь путешествие, недалеко.

Еще он подумал, что Неблагий Двор как-нибудь переживет его отсутствие на столь непродолжительный срок. Сами справятся. Не маленькие.

— Киаран, во имя богов, что ты вцепился? Что там отец тебе сунул?

Киаран мааб Инсатьявль, принц Аркс Малеум и наследник своего отца, вез у луки седла нечто тяжелое, размером с конный шлем, хрупкое, тщательно оберегая от падения и укрыв полой плаща.

Он повернул к жрице смуглое, с графитным полуночным загаром лицо, глаза его, залитые тьмой, были бесстрастны, но губы улыбались.

— Варенье… клубничное. Целую банку! Но я поделюсь!

Ледяной ветер подхватил одичалых всадников и они исчезли, как тени.