Я сканирую душу светлого олимпийца. Но что-то не так. Он познает высший смысл, процессы высшего познания заметны. Но почему он так жестко все это позиционирует? Почему чуть что, впадает в истерические претензии? Думаю, он скоро станет темным. Так и произошло, через десять лет это уже темный олимпиец. Ведь светлые – это не гарантированно безгрешные существа, на которых негде пробы ставить. Откуда тогда темные бы вообще появились? Кроме того, согрешить можно и на более высоких слоях, выше слоя познания. Своим чередом эти знания я обязательно изложу в одной из следующих книг серии.
Гордыня слоя познания олимпийцев четвертого подвида
Итак, олимпиец становится корыстным и пытается распространить желаемый рисунок чувственных прикосновений всюду. И, конечно же, пытается соблазнять окружающих своей эмпатией чувственных прикосновений с одной стороны, и стремится разрушить те чувственные рисунки, которые не соответствуют его эмпатии, с другой. Но они практически все не соответствуют, ведь его рисунок эмпатии – ничтожно малая часть всех проявленных аспектов и функциональности слоя. Рисунок описывает только его жизненные блага, блага ему. И конечно же, восприятие темного существа меняется так, что оправдывает экспансию. Окружающие видятся ему занятными в своей чувственной обреченности (ведь перспективы развития имеет только его слой эмпатии), а значит и ничтожными, смешными, неуклюжими во всех своих инстинктах. В американских мультиках – тех, которые создали темные олимпийцы – подобное не просто присутствует. Это – основная линия большинства сюжетов. Вот идет персонаж – поросенок. Он смешно переваливается, он неуклюж, все делает смешно и растяпа. И получается, что мультик по сюжету – пропагандирует темную экспансию! Вот толстяк, смешно вращая глазами, несет тяжелое, ясно, он прямо напрашивается, чтобы его подтолкнули. И темный олимпиец обязательно это сделает. Что? Вы спрашиваете как изменить темп этого тренажера? И как лучше бежать? А никак. Вы обречены, вы не пробежите, и рекорд не поставите. Я – да.
Разрушая по возможности чужие прикосновения, олимпиец продвигает свои. Но, чувственные прикосновения заточены под него, поэтому они раскроются игрой инстинктов, тоже заточенной под него. И для других это будут игры с очень специфическими чертами. Хотите – мыть полы с утра до ночи? А вот еще есть игра – рассортировать два вида круп, и желательно до полуночи. В некоторых сказках есть подобные сюжеты. Читая их, у меня часто возникал вопрос – вот злая мачеха, а если ее падчерица добрая, умная, умелая – так а зачем же она работает на мачеху- то? Темный олимпиец на этапе экспансии диктует особый род обсессивно-подобного чувства. Его эмпатия диктует такой род чувственных прикосновений, в которых уже заложены игры инстинктов под него. Перебирают мозаику – ему, моют полы – для него, все инстинкты окружающих работают для него. Но! Эмпатия же не только пропагандирует свой рисунок, одновременно она отрицает и все остальное в слое жизненных благ. На то это и эмпатия – только вот этот идол, а не что-либо другое. Поэтому такая эмпатия диктует стремление к себе и обсессивно-подобное очернение всего иного. Падчерице кажется, что если она не помоет пол, – то непременно случится что-то очень плохое – то, чего нужно избегать любой ценой. Какое-то очень нежелательное прикосновение чувств. И мачеха будет вовсю стараться поддерживать подобные процессы. Пропагандируя как можно более серьезное отношение к проявленным чувственным благам. Кроме того, рисунок эмпатии воспринимается темным существом как сводящийся к собственной личности, как смысл и личности и ее стремлений. Поэтому служение эмпатии, и то, как плохо без нее – означает и служение самой мачехе, и то, как плохо будет без нее. А сама эмпатичная зависимость означает, что мачеха будет показывать, как больно эмпатии, а значит и ей, когда не по рисунку. Ведь темные существа полны этой неизбывной болью к миру. «Что, не хочешь принести мне кофе? А я так к тебе хорошо относилась, а ты неблагодарная, что же теперь со мной будет без кофе, я буду чувственно мучаться без привычного напитка и т.д. А будешь продолжать – перестану тебе покровительствовать, и ты станешь такой же смешной и обреченной, как и все другие, вне моей эмпатии».
