Ваня обсушился у печки. Пришлось все снимать с себя, отжимать и развешивать. Элла специально веревку протянула от стены до стены. Сделанная из железной бочки печка топилась жарко, и часа через полтора все высохло, даже сапоги. За окном завывал ветер, шумело озеро, в стекла хлестко ударяли крупные дождевые капли, скрипели, раскачиваясь, деревья, а в избушке тепло и сухо. Пахнет свежим хлебом, вяленой рыбой и березовым веником. Ваню разморило и с новой силой стало клонить в сон. Он клюнул и чуть не обжег нос о трубу. Взяв с топчана старенькое одеяло, завернулся в него и, прислонившись спиной к ящику с канатом, сразу же провалился в тяжелый, глубокий сон.
Разбудила Элла. Пока Ваня сушился, она помогала отцу вязать бревна, а теперь вот пришла проведать. Молча поставила на стол котелок с застывшей, как холодец, ухой, нарезала хлеб, положила деревянную ложку и головку чесноку.
— Не обессудь, — насмешливо заметила она, — сигов мы еще не наловили...
Ваня, моргая со сна, смотрел на нее. Одеяло сползло с плеч, и он натянул его. С трудом сообразил, где он и что с ним произошло. Элла подбросила в едва теплившуюся печку дров. На загорелых коленках девчонки свежие царапины. Если бы не Элла... Ваня даже плечами передернул, представив на миг, что бы тогда было...
— Кажется, я заснул, — сказал он.
— Кажется! — фыркнула девчонка. — Ты спал два часа. Чуть одеяло не сжег. Из печки выкатился уголек и прямо тебе на колени. Видишь, дырка? Мог бы и сам сгореть... — Элла рассмеялась. — Как говорится, из огня да в полымя.
— Из воды в огонь, — поправил Ваня. — И ты потушила... этот пожар?
— Из кружки плеснула, ты даже не пошевелился.
— Выходит, ты меня уже два раза спасла?
— А ты все считай, — опять засмеялась девчонка.
— А это что такое? — спросил Ваня, кивая на лавку.
Элла спокойно взяла за хвост блестящую змею и обмотала вокруг руки.
— Змея.
— Змеиная шкура, — сообразил Ваня. — Отдай мне.
— Этого добра у нас хватает, — улыбнулась Элла. — Забирай!
— Действительно, я попал в избушку на курьих ножках, — сказал Ваня. — «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит...» Русалка — это ты.
— Будешь обзываться — не дам компота.
— Ты была в Ленинграде? — помолчав, спросил он.
— В Кандалакше была, в Мурманске, а в Ленинграде — нет, — ответила Элла.
— Если приедешь, я тебе весь город покажу, — сказал Ваня. — Запиши мой адрес.
— Не в последний, наверное, раз видимся. Ты ешь, уха-то двойная... Видишь, сама застыла.
