— Как это отвратительно, Митя! Если бы я не знала, что ты шутишь, я возненавидела бы тебя, — негодующе воскликнула девушка, быстро вскочила на лошадь и поскакала прочь.
— Лиза, — крикнул Дмитрий, — подожди меня, не глупи!
Девушка даже не слушала его. Дмитрий поскакал, было, за ней следом, но придержал коня и издали наблюдал, как сестра скачет по мостику через неширокую речушку, оставляя позади толстые стволы лесных сосен. С ловкостью амазонки она перемахнула через забор, отделявший их земли от чужих владений, даже не задев его, и чуть ослабила поводья своего горячего скакуна, все больше удаляясь от продолжавшего звать ее Дмитрия:
— Лиза, вернись! Ты сошла с ума! Не скачи туда!
Но девушка все больше и больше углублялась в лес, который заканчивался крутым склоном. Лиза не смогла удержать коня, и ноги лошади заскользили по влажной от осенней изморози палой листве. Стремительный спуск продолжался, и перед девушкой неожиданно возникла каменная ограда, вблизи которой дорожка резко обрывалась… Лошадь вместе с лихой всадницей со всей силы врезалась в стеклянную стену оранжереи. Голоса и удивленные крики слились с грохотом разбитого стекла. Катя, старая служанка, в испуге убежала.
— Ох, батюшка, беда-то какая, — запричитала она. — Молоденькая барышня… там…не в себе! Насмерть убилась! Ступай, погляди на нее!
На зов тут же появился какой-то сердитый человек.
— Да худо не то, что она убилась, — негодующе закричал он — а то, что поломала мои кофейные деревца! Три месяца трудов псу под хвост!..
Очнувшись после сильного удара, Лиза с трудом приоткрыла глаза. Острая боль заставила ее посмотреть на левую руку. Из длинного пореза текла кровь. Потом она оглядела враждебные лица крестьян и ее глаза остановились на перекошенном от гнева лице высокого дородного мужичины.
— Не соблаговолите ли сказать, барышня, зачем Вы это сделали? — спросил он.
Обветренное и загорелое лицо мужика таило в себе суровую красоту. Черные прямые волосы свободно падали на лоб. Одет он был в голубую крестьянскую рубаху с расстегнутым воротом, замурзанные широкие казачьи шаровары со следами глины, и высокие, до колен, сапоги. Резкая бесцеремонность его манер пробудила гордость Лизы и придала ей сил, чтобы подняться и встать перед ним.
— Я разрушила Вашу оранжерею не нарочно, сударь, у меня не было злого умысла! — надменно произнесла Лиза, выпрямившись во весь рост. — Все видели, что я упала не нарочно.
— Все видели также, что на Вашем пути была каменная ограда, однако Вам приспичило заняться скачками с препятствиями. Ликошка… — крикнул он одному из крестьян, — займись лошадью, она, бедная, поранилась.
