Прибалтийский немец, барон Фелькерзам, изливался в верности: «Имею честь заявить, что исконно верноподданное немецкое население Прибалтийского края всегда готово встать на защиту престола и отечества… по примеру наших предков мы готовы жертвовать жизнью и имуществом за единство и величие России».
Слушая овации, Димон мысленно написал ремарку: «В центре, слева и справа, бурные аплодисменты и возгласы браво».
От латышей и эстонцев «фрицу» вторил и тут же вставлял шпильки, господин с чисто эстонской фамилией Гольдман: «…У нас много претензий к нашим прибалтийским немцам, но мы не будем теперь с ними спорить. Когда пройдут грозные и тяжелые дни отечества, тогда мы представим это вашему рассмотрению, и я глубоко убежден, что при новом солнце мира уже не будет тех предрассудков…».
О здешнем отношении «унтерменьшей» к своим баронам, Зверев уже знал, но полагал, сегодня промолчат. Не промолчали. В его истории на смену баронам пришли большевики, потом их сменили новые бароны, и так будет из века в век.
От Ковно выступил Фридман: «… В великом порыве, поднявшем все племена и народы России, евреи выступают на поле брани плечом к плечу со всеми народами. В исключительно тяжелых правовых условиях жили и живем мы евреи и, тем не менее, всегда были верными сынами отечества… Еврейский народ исполнит свой долг до конца».
В отличии от немцев, напомнить о готовности пожертвовать своими состояниями, господин Фридман, наверное, «позабыл».
Ему вторил поляк Яронский: «… Пусть пролитая наша кровь, и ужасы братоубийственной для нас войны приведут к соединению разрозненного на три части польского народа…».
Меньше всего аплодисментов получил представитель РСДРП, меньшевик Владимир Хаустов. Тридцатипятилетний токарь уфимских железнодорожных мастерских, оказался единственным, прямо выступившим против мировой бойни:
«…Пролетариат воюющих стран не смог помешать возникновению войны и разгулу варварства, который он несет. Но мы убеждены, что… пролетариат найдет средства к скорейшему прекращению войны… Мы высказываем глубокое убеждение, что эта война окончательно раскроет глаза народным массам Европы на действительный источник насилий и угнетений, от которых они страдают, и что теперешняя вспышка варварства будет в то же время и последней».
Чем дольше Зверев вслушивался в речи, тем отчетливее за фасадом призывов к единению проступали страсти, готовые разорвать империю прояви она хоть малейшую слабость.
