В следующем раунде атакующей стороной выступил главный конструктор. Футуристического вида самолет с прозрачной носовой частью, обсудили на предыдущих совещаниях. Удивлений было не меньше чем вопросов, но выслушав аргументы Федотова согласились.
Сегодня, в связи с очередными проблемами, вновь зашел разговор о месте штурмана. Яков Модестович справедливо считал, что штурману надо находиться позади командира воздушного судна, но в мире переселенцев штурман бомбардировщика сидел впереди и ниже пилота.
На тяжелых машинах он главный бомбист. У него бомбовый прицел. Он рассчитывает и передает командиру параметры боевого курса. Он же вычисляет момент сброса бомб, и нажимает кнопку бомбосбрасывателя, отправляя особо ценные подарки своим клиентам.
Пободавшись с час, Федотов так и не нашел убедительных аргументов в пользу свой версии. Конечно, директор мог приказать. Тем паче, что о его «гениальных прозрениях» по КБ ходили легенды. Мог, но было одно препятствие — последнее время Яков Модестович с недоумением посматривал на Федотова. Слишком много в предложенном директором проекте технического задания всплывало несвойственных Федотову «странностей». Ко всему Гаккель видел, с каким трудом начальник находит аргументы.
— Господа, предлагаю сделать небольшой перерыв, а пока все передохнут, я решу с господином директором один личный вопрос, — главный конструктор дал своим сотрудникам понять: «Катитесь отсюда, пока я добрый».
Федотов же радовался — судя по всему, он не ошибся, пригласив Гаккеля на должность, требующую решительности, умения работать с людьми и интуиции. Одновременно ему было по-человечески любопытно, как поведет разговор главный конструктор.
— Борис Степанович, соглашаясь на работу, я без споров подписал пункт в котором обязался соблюдать секретность, а в случае увольнения выплатить неустойку в четверть миллиона рублей золотом. Как вы смотрите на предложение увеличить размер контрибуций до миллиона? — в глазах Гаккеля отчетливо запрыгали бесенята, при этом было видно, что он всячески пытается это скрыть.
На взгляд Федотова удар был нанесен безукоризненно точно. Не сказав напрямую ни слова, Гаккель дал понять, что прекрасно понимает необходимость соблюдения тайны, похихикал над нелепо большим размером неустойки, а в конце как бы добавил: «Господин директор, может хватить крутить вола, мы же взрослые люди, пора выложить всю правду».
Аналог словесного оборота по поводу «кручения вола» во временах просвещенного будущего звучал в основном матерно, но здесь и сейчас он звучал много мягче. Не услышал Яков Модестович и ответной восхищенной реплики: «Морда, французская, я бы так не смог». Зато последовал ожидаемый по законам жанра вопрос:
