Природу, однако, обмануть не удалось. После седьмой или восьмой рюмки политика заняла-таки свое почетное место. Стараниями Бориса математик к тому времени лишь беззвучно хлопал глазами. Был момент, когда он на мгновенье очнулся. К счастью, только для того, чтобы процитировать Экклезиаста: «Все в мире суета и томление духа, но восьмое марта близко, близко».
Наверное, Ильич устыдился неприличного продолжения, оттого, окинув окружающих орлиным взором мутных глаз, вновь впал в летаргию. На этот раз до утра.
Состояние Ильича не мешало Грише Фролову увлеченно решать мировые проблемы. Каждую свою мысль он предварял словами: «Вы представляете себе, господин Доцент».
В конце вечера Сергей Никифорович посоветовал Федотову не тянуть с открытием своего дела и непременно взять к себе Фролова. Помолчав минуту, он добавил, что в другой раз надо бы подготовить чертежи сложной детали, тогда и узнать о заводе удастся больше. По всему выходило — настоящую цель посещения завода скрыть не удалось. Нечто подобное Борис ожидал — начальник ведущего цеха промышленного гиганта не мог быть заурядным администратором. Прощаясь, Сергей Никифорович продемонстрировал Федотову еще одну российскую традицию:
— В другой раз непременно загляните на завод Дукса. Там вы найдете много интересного. Кстати, на Дуксе механиком служит мой двоюродный брат, можете смело к нему обращаться. Непременно поможет.
Уже входя в дом, Федотов с любопытством отметил, что мелкое шулерство с «заказом» доставило ему эстетическое удовольствие.
Глава 9
О литературном творчестве, безграмотности и документах
12 марта 1905 г. Гиляй уличает переселенцев в безграмотности
Пообещав Гиляровскому сюжеты детективов, друзья взялись выполнять свои обязательства. Пахал естественно Мишенин. Пошарив в своей уникальной памяти, Доцент решил переложить на здешнюю действительность два романа Микки Спиллейна: «Тварь» и «Суд- это я».
Все понимали — грамматика «эпохи РФ» не могла найти никакого разумного объяснения. Можно писать с ошибками. Можно не знать грамоты. Но письмо, выполненное по грамматическим нормам начала XXI века, невозможно было объяснить даже неграмотностью. Слишком отчетливо просматривались жесткие требования неких таинственных норм. Все это понимали, но по зрелому размышлению, уговорили этим делом заняться Ильича, мол все равно тебе делать нечего. Ильич вскоре втянулся, а через неделю уже посмеивался над друзьями, давая им уроки написания «еров» и «ятей».
