— В этом мире это царь, энд кэмпани, а царь немец. Так во-от, в этой системе ценностей твоя виновность или невиновность с позиции закона не ра-ассматривается! Не рас-смат-ри-ва-ет-ся, — палец Зверева опять превратился в метроном.
— Дмтр… Дмитрий Палыч! Ну что вы меня все пу-утаете?
— Не рас-смат-ри-ва-ва-ет-ся! — указательный палец психолога по-прежнему гипнотизировал Мишенина.
— Я же ва-а-ас ко-онкретно спросил! — попытался возмутиться Ильич. — Поч-чему нет поезда? Куда он под-девался? А вы пе-ереносите все из нашего времени! Так не-ельзя, Дима! Тут все по-другому.
— Ага, нельзя, как же, как же, нельзя. Нельзя спать с теткой на потолке. Тетка свалится. И то не факт. — Дима вновь посмотрел на потолок, будто оттуда действительно могла свалиться тетка. — А может, и не свалится, — самому себе ответил Зверев. — Проверить надо. Слушай, Вова, а давай еще нальем.
— Точ-чно, отлич-чный здесь коньяк, — заплетающимся языком выговорил Доцент.
— Степа-аныч, Дима, я предлагаю выпить за не-е-известное будущее!
— Име-енно, — столь же растягивая слова, поддержал Доцента Дима, — но будущее делаем мы сами. Господа, за свободу пьем стоя, за на-ашу свободу!
Уже проваливаясь в сон, Борис подумал: «Крепко же мы сегодня набрались, а главного так и не решили. Завтра надо будет продолжить. Кстати, а что за идея со спортклубом?».
Глава 5
Вместо серьезного разговора пьянка с горя
2 марта 1905 г.
Ближайшая церквушка была небольшой, но голосистой. Когда ее колокола позвали к утренней службе, Дима откинул лоскутное одеяло. Ни вчерашнее возлияние, ни поздний отбой не смогли поломать привычку вставать рано. Остальной «народ» еще спал. Свидетельством этого был богатырский храп Старого и тонкое посапывание Мишенина. Воздух светелки был пропитан перегаром. От такого безобразия лампадка перед иконой Спасителя погасла.
Поплескавшись в сенях ледяной водой, Зверев докрасна растерся полотенцем. Жизнь сразу предстала в ином свете. Скорее сего по этому, он вдруг понял, что пить больше не будет, по крайней мере, сегодня.
С этой мыслью Зверев совершил богоугодное действие, плеснув в лампадку конопляного масла и запалив фитиль. Прежде чем «вживаться» в новый мир, он растопил печь и открыл крохотную форточку.
Улица встретила только-только встающим солнцем и утренним морозцем, тем, какой бывает только в погожие мартовские дни. От распирающей изнутри радости захотелось скакать козлом и хохотать.
Призрачный дым курился над трубами деревянных домов, разливая вокруг удивительный аромат. Дима вдыхал и вдыхал этот пахнущий детством запах. Как же здесь все по-другому!
