– Здоров! Как сам? Шкура есть, перетрем?
И вот они присаживаются на корточки, разглядывают, обсуждают, поминутно плюясь, шмыгая носами и эмоционально-обижено озираясь. Ведь это уже не экспансия, не вся «пещера» притягательна и доступна, а сами эмоции полны разрушающим хаосом. Разменялись, недобро поглядывая друг на друга (потому что каждый из них представляет, как бы сделать другого терпилой).
– Ну пока, не хворай.
В чертах основы все ожидаемо. Свойства это и жизненный метаболизм. Отдавить другому пальцы, резко и болезненно дернуть одежду и т.д. Ну или просто загадать загадку быта, но уже от мира. Хозяин быта предлагает назвать какое-то слово. Ему называют. Он в ответ рифмует с чем-то отталкивающим.
На этапе отречения хозяин быта живет уже имеющимся «способом сборки трафарета эмоций», поэтому такие хозяева быта считают, что они всегда «в поряде». Ну а свойства опеки теперь такие, чтобы поддерживать это «в поряде» неизменным. И вот хозяин быта покойно поворачивает рисованный браслет на руке, до миллиметра, чтобы правильно выстроить тягу этого элемента быта, снова и снова убирает до последней пушинки пыль со шкуры и т.д. Вообще, чем дальше в темную деградацию, тем меньше первичного смысла, а кажущегося, связанного с миром – больше. И вот он с оттенком внешнего, эмпатичного поклонения проводит остатком питья по коже неким рисунком. Сидит на корточках, разложив элементы быта перед собой, строго выверенным образом, все в поряде.
Есть и еще один важный нюанс – темное существо ошибочно отождествляет свою личность с миром на всех этапах темной деградации, но на предыдущих слоях эмпатия концептуальна, это определенный рисунок, как концепция максимальных благ. Поэтому личность все же различает – вот «я» (образ эмпатии), а вот мои попытки его достичь – и это попытки подвержены краху, или временный видимый успех, а не сама личность. А вот на последнем этапе образ эмпатии совпадает с имеющимися благами. Поэтому очень часто на последнем этапе деградации темному существу кажется, что нежелательные действия производятся непосредственно над ним самим.
Темные хозяева быта играют в салки, перепрыгивают друг через друга. Конечно же, сама по себе игра вовсе не содержит какого-либо очевидного греха. Но присмотревшись к игре именно этих темных хозяев быта, становится очевидно, что смысл игры совершенно изменился. Тот хозяин быта, который в данный момент находится внизу – расстроен и имеет униженный вид. А тот, который наверху на плечах, приобретает очень довольный и умиротворенный вид, еще немного и он скажет: «О, я в поряде – ну-ка, сфоткайте меня». И получается, игра теперь сводится к попеременному ожиданию возможности посидеть на шее у другого, и в прямом и в переносном смысле. Кроме того, каждый раз участник наверху – некоторое время активно сопротивляется попыткам другого сбросить его.
