* * *
Хамза разрешил включить мобильный телефон — он теперь не ожидал каких-то неприятностей. Несколько дней назад, когда Китайгородцев позвонил шефу и сообщил о пакетике с подозрительной травкой, Хамза забеспокоился всерьёз. Все эти непонятные истории, которые происходили с Китайгородцевым, а к ним ещё пакетик неизвестно с чем — может быть, действительно, провокация какая-то. И Хамза спрятал Китайгородцева на карстовом озере — от греха подальше. Теперь, когда стало ясно, что никаких наркотиков не было, тревога улеглась. Но вернуться в Москву Китайгородцеву Хамза не разрешил. Лапутина он забрал с собой, а вот Китайгородцев оставался.
— Поживёшь здесь на природе, — сказал Хамза. — Пока там всё утихнет.
— А что — там не утихло? — насторожился Китайгородцев.
Хамза замялся. Говорить, видно, не хотел, но и таиться теперь было негоже. Изведётся Китайгородцев, если не сказать.
— Станислав Георгиевич рвёт и мечет, хочет увидеть тебя, — признался Хамза. — Я с ним встретился и расспрашивал про ту историю… ну, когда ты вроде бы видел старика Лисицына… и Стас догадался, что и мне ты что-то говорил. И он взбеленился просто. То уговаривал меня, то угрожал. Требовал привезти тебя для разговора.
— И что ему нужно от меня?
— Подробности. Я так понял — он подозревает, что в его доме кого-то прячут. И мне всё больше кажется, что он прав.
* * *
Хамза и Лапутин уехали, Иван и Китайгородцев остались. Ивану было легче — с ним его собаки. Китайгородцев был один. Заметив, в каком он состоянии, Иван позвал Китайгородцева к столу, который до сих пор был полон и можно продолжить трапезу.
— Давай-ка самогоночки, — предложил Иван и нежно взял в руку бутылку с мутной жидкостью.
Китайгородцев с мрачным видом наблюдал за тем, как этой жидкостью наполняются стаканы. Иван неаккуратно звякнул стеклом о стекло. Китайгородцев будто очнулся, поднял на него глаза:
— Скажи мне, разве так бывает: человек что-то видел, а потом напрочь забыл?
— Сплошь и рядом! — уверенно сказал Иван.
— Да-а-а? — изумился Китайгородцев.
— Вот эта самогоночка, к примеру, — встряхнул в руке Иван бутылку, — Ежели мы с тобой одну бутылочку накатим, да другую — утром ни за что не вспомнишь, чего тут накануне было.
— Я не про самогон, — поморщился Китайгородцев.
— А это и не важно. Ты спросил: может быть такое, чтоб не помнить ничего? Я тебе и отвечаю: может! А каким способом — это уже другая тема.
* * *
Китайгородцев проснулся среди ночи. Его мучила жажда. Вышел на веранду, где в вёдрах стояла, как он помнил, вода. Здесь было холодно и на удивление светло. Он не сразу сообразил, что это из-за снега: за стёклами падали с неба почти невесомые белые хлопья. Китайгородцев заворожено смотрел на них.
