* * *
В воскресенье Михаил привёз священника. Китайгородцев увидел из окна дома, как к крыльцу подкатил автомобиль, из которого вышел человек в чёрном: лицо молодое, но сурово-скорбное, как у Иисуса на иконах.
Священник, сопровождаемый Михаилом, вошёл в дом. Увидел Китайгородцева, посмотрел заинтересованно.
— Здравствуйте… батюшка, — сказал ему Китайгородцев, запнувшись.
— Здравствуйте, — сказал священник.
Он остановился и всматривался в лицо Китайгородцева.
— У нас сегодня служба, — сообщил он. — Приходите непременно.
* * *
Домовая церковь оказалась совсем крохотной, но это было едва ли не единственное место во всём доме, показавшееся Китайгородцеву светлым: иконостас золочёный и много позолоченной церковной утвари, горели свечи, заливая пространство живым и тёплым светом.
Здесь были Наталья Андреевна, Михаил и Китайгородцев, который стоял у самой двери и вообще старался оставаться неприметным.
Священник читал молитву сильным ровным голосом. Когда он делал паузу, было слышно, как потрескивают свечи.
Блеск позолоты притягивал взгляд и это вызывало какое-то оцепенение. Плыл по церкви сладковатый запах, было тепло и спокойно, а молитва звучала монотонно. Китайгородцеву казалось, что он растворяется в этом тёплом пахучем воздухе, тает, как тают, сгорая, свечи. Он уже не ощущал себя физически, он впадал в транс.
Как вдруг в полузабытьи в словах молитвы он выловил знакомое имя Георгий, очнулся, стал вслушиваться с вниманием, и в конце концов понял, что всё происходящее связано с генералом Лисицыным, годовщина смерти которого приходилась как раз на сегодняшний день.
* * *
Когда закончилась служба, Наталья Андреевна подошла к священнику и их беседа длилась долго.
Китайгородцев не решился покинуть церковь первым. Он стал свидетелем того, как после Натальи Андреевны к священнику подошёл Михаил, и они тоже разговаривали тихо и долго. И Китайгородцев вдруг понял, что и ему предстоит подобная беседа, хотя он и не представлял себе, о чём будет говорить. А получилось всё непринужденно. Священник, завершив беседу с Михаилом, перевёл взгляд на Китайгородцева, и вдруг сказал доброжелательно:
— Вас что-то гнетёт, я вижу.
— Вы правы, батюшка, — легко согласился Китайгородцев, потому что это было правдой.
— Это связано с вами? Или с вашими близкими?
— Мой старший товарищ, которого я уважаю и ценю, разбился в машине прошлой ночью.
— Он жив?
— Да, батюшка.
— Молитесь за него, — сказал священник.
Посмотрел в глаза Китайгородцеву, понял, что молитва для собеседника — едва ли не пустой звук, но не рассердился, и без раздражения, а, напротив, с мягкостью, произнёс:
